– Пожалуй, мне стоит признаться во всем, как на духу, – улыбнувшись я посмотрела Мишелю прямо в глаза. – Ведь ты об этом меня просил, Мишель?
Кити рядом со мной еле слышно вскрикнула, как птичка, лишенная последних сил.
Я все-таки взяла ее за руку и, повернувшись к ней, сказала:
– Прошу, не бойся, говорю же тебе, он здесь рядом, я могу коснуться его, – произнеся это, я протянула Мишелю руку, и, к моему облегчению, он вытянул свою руку навстречу, я с радостью коснулась его сухих и теплых пальцев. – С ним все хорошо. Он даже ничего не боится.
В ответ на эти слова Мишель смущенно хмыкнул, и я поняла, что он уже окончательно пришел в себя.
– Ну спроси у него то, что знаете только вы вдвоем, о чем я знать не могу, – предложила я Кити.
Сквозь слезы она потребовала:
– Пусть скажет, что мы с ним ненавидим больше всего на свете, о чем мы даже маме никогда не говорим!
Мишель криво улыбнулся:
– Ясное дело, малиновое желе, – не задумавшись ни на секунду, ответил он.
– Ясное дело, малиновое желе, – как эхо, повторила я.
Горячие слезы облегчения хлынули из глаз Кити, она раскрыла руки и повисла на моей шее, изо всех сил прижимая меня к себе, но я очень хорошо чувствовала, кому на самом деле предназначались эти объятия.
Отплакавшись и теперь уже тщательно вытерев глаза чистым белым платочком, выуженным из кармана, она подняла на меня глаза:
– Ты, кажется, хотела в чем-то признаться, – напомнила Кити уже совсем своим, привычным тоном отличницы, и я с радостью подумала, что самое трудное позади.
– Я хочу, чтобы мы все тут понимали, как обстоят дела. Вообще-то нас тут в комнате четверо, – Кити снова закрыла руками рот, и я твердо повторила: – Четверо. Ты, Кити, я, Мишель и… – я немного помялась. – И моя мама.
Кити округлила глаза и невольно заозиралась. Она все еще никак не могла привыкнуть, что глаза сейчас ее не самые верные союзники.
– Твоя мама? Но как? Откуда? – вскрикнула она.
– Вы мама Веры? – изумленно воскликнул Мишель, обращаясь с маме.
– Да, это моя мама, – ответила я сначала Мишелю, а потом Кити: – По правде говоря, мы были с мамой вдвоем в том книжном магазине, когда нашли книгу, и все завертелось, и мы очутились в том старом чулане, а потом встретили вас, и стало понятно, что для вас обоих существую только я, а мама невидима! Я понять не могу, как такое могло произойти. Но это случилось, и теперь вот то же самое произошло с Мишелем. Это какая-то тайна и мне одной ее не разгадать.