Вскоре к нам присоединилась Кити, она тоже добавила к своему наряду длинный белоснежный фартук с оборками и теперь выглядела в точности, как я. Но она успела только наскоро проглотить пару ложек каши, так как в столовую влетела Антонина Семёновна с криками:
– Сани заложены, лошади готовы! Нельзя задерживаться ни минуты! Вы же знаете, девочки, как строга к опозданиям фрау Гештальт! Поспешите же!
Нам пришлось быстро встать изо стола закутаться в наши платки и шубки и (я успела незаметно послать маме воздушный поцелуй) выбежать на улицу.
Там мы уселись в те самые сани, на которых ездили вчера. В санях, несмотря на стоявший на улице трескучий мороз, было уютно. Сиденья были утеплены медвежьими шкурами, которыми при желании можно было и ноги накрыть, потому казалось, что мы в такой меховой норке, в которой невозможно замёрзнуть. Впрочем, замёрзнуть мы бы все равно не успели – доехали всего за несколько минут.
Кучер высадил нас у гигантских чугунных ворот и прикоснувшись рукой к своей простой крестьянской шапке, сразу же укатил. За воротами виднелся утопающий в снегу сад и необыкновенной красоты старинный особняк. И хотя у меня дух захватило от величавости и торжественности этого здания, я вспомнила, что мне страшно, и осознала вдруг, что рядом больше нет моей мамы, пусть и невидимой, но все же. Невольно я застыла, как вкопанная, боясь сделать шаг. Но Кити потянула меня за собой:
– Вот глупенькая! Ничего не бойся, фрау Гештальт только кажется строгой, а на самом деле она ужасно добрая.
Ее слова приободрили меня, и я заторопилась вслед за ней.
Войдя в ворота, мы увидели, что двор перед дверьми гимназии был полон девочек. Все они были разного возраста: и наши ровесницы, и девочки помладше, и совсем уже девушки. Они стояли группками, переговаривались и смеялись, в общем, вели себя как совсем обычные девчонки, такие же, как и в моей школе. Некоторые стояли в отдалении от всех одиночками, и я опять подумала, что и это не изменилось, всегда находятся несколько человек, которые совсем не вписываются в дружные компании, а если оказываются в какой-нибудь группе, то сразу выглядят в ней белой вороной. Мне было жалко таких ребят, и про себя я радовалась, что всегда легко заводила друзей.
Мы с Кити шли по двору, и я заметила вдруг, что с Кити все весело здороваются, а на меня бросают недоуменные взгляды и удостаивают, самое большое, равнодушным кивком. Я даже незаметно ощупала свое лицо, вдруг случилось новое волшебство, и я перестала быть похожа на Веру Сидорову, и теперь я для всех совершенно незнакомая девочка? Но, казалось, все было по-прежнему, да и во взглядах, что бросала на меня Кити, вовсе не было удивления. Но что-то странное все же появилось в ее глазах, когда она смотрела на меня. Но что же?