– Ты мне снилась каждую ночь, – неожиданно признался он, глядя на нее с отчаянной надеждой, – Не знаю почему, мое сердце так ждет тебя и так бьется, когда ты рядом. Если бы ты могла остаться…
– Мой господин! – прошептала Антония вся трепеща, но вовсе не стремясь избавиться от его объятий, столь же желанных, сколь и опасных.
Прежде, чем она успела сообразить, что происходит его губы оказались на ее губах, завладели ими с мягкой настойчивостью. Паника и наслаждение одновременно охватили Антонию. Она попыталась вырваться, но Корнелий не позволил ей убежать, властно обхватив за плечи.
– Ты мне нужна, я умираю без тебя, не отказывай мне сейчас, – простонал он, вновь заглядывая в бездонные, полные противоречивых чувств глаза, – Можно я буду первым? Прошу позволь, Антония…
Она тихо ахнула, еще раз рванулась из его рук, не на шутку напуганная таким натиском, но вдруг, выпущенная им из объятий, испугалась другого – охватившего ее холода потери. Всем своим существом она тянулась к Корнелию, зачарованная его взглядами и нежным шепотом. Синие, потемневшие от желания глаза не хотели ее отпустить. Робким движением она сама подалась к юноше, преодолев стыдливость и девичий страх, обхватила за талию, заставляя его кровь быстрее заструиться по жилам. Новый поцелуй настиг ее уста, жадный, жаркий, сладостный. От неведомого прежде наслаждения закружилась голова.
Корнелий обнял лицо девушки, пальцами гладил щеки, ставшие пунцовыми от его ласк. Потом подхватил ее на руки, слабую, податливую, уставшую сопротивляться собственному влечению, перенес и уложил на мягкую широкую скамью.
Марк, заглянувший в алу, спустя какое-то время и ставший добровольным свидетелем части произошедшего, удовлетворенно хмыкнул и пошел разгонять клиентов. Сегодня Корнелий вряд ли вновь вспомнит о них.
Антония пробудилась до рассвета и, приподнявшись на локте, долго рассматривала в тусклом свете ночников спящего сном младенца Корнелия. Он лежал на боку лицом к ней, одной рукой обнимая ее за талию.
Весь вчерашний день напоминал Антонии волшебный сон, в котором этот прекрасный юноша творил чудо, а она, подчиняясь ему, парила на вершине блаженства. Он был нежен с ней и терпелив, его ласки постепенно пробуждали в ней чувственность и до сего дня спавшие в глубинах юного тела желания. Он шептал ей такие слова, которых она никогда не слышала, и в каждом его слове сквозили восхищение и благодарность за то, что она здесь, с ним.