– Значит, я могу зашибить муху?
– А ты хочешь?
Скажи «да». Ну же, открой свой гребаный рот и скажи «да, да, да». Я открыл рот:
– Не знаю. Говард? Как сильно я тебя стукнул?
– Я бы не сидел здесь, едь ты на пять миль быстрее.
Я вглядывался в его лицо, на котором метались красно-оранжевые отсветы костра, словно крылья горящих птиц. О чем он думал? Я ехал со скоростью сорок миль в час, столкновение в любом случае должно было убить его. Тот кровавый след… Наверняка я сломал ему ногу, может, обе. Не исключено, что руку. И ребра. Как он выжил? Как добрался до больницы?
– Как ты освободился от боли? – тихо спросил я.
Огонь был таким ярким, что вокруг нас на снегу лежали тени.
– Никак, – ответил Говард. – Она по-прежнему со мной, однако теперь я могу жить с ней.
– Таблетки?
– Первое время. Рано или поздно медикаменты перестают помогать.
Точно нога, подумал я. Но он не хромает. Прошло два года. Дело не в том, сколько прошло, а в том, что он выбрал встать на ноги. Остеосинтез? Очевидно. Долгие месяцы физиотерапии, попытки восстановить подвижность. Тот, кто привык бежать, заново учился ходить: сгибать ногу, сидеть, стоять, все дольше с каждым днем, делать первые неуверенные шажки. Я представил Говарда в больничной палате, с бледным лицом, опирающегося на костыли. Должно быть, у него было много времени на размышления. И первым делом он идет – и не убивает меня.
– Я тоже могу жить со своей болью, – пробормотал я, отворачиваясь от огня.
– Нет, ты перекладываешь ее на других, хотя она целиком и полностью принадлежит тебе. Лишь заглянув ей в лицо, ты сможешь принять ее.
– Но болеть не перестанет.
Холт пожал плечами:
– Точно.
– Говард… Какое у нее лицо? У твоей боли.
Он глянул на меня, но ничего не ответил.
Я помню двух Джозефов Митчеллов. Первый читал мне перед сном, катал меня на шее, позволял держать фонарь, когда он лазил под капотом своего грузовичка, учил ездить на велике, бежал со мной на руках, пока я заливал все своей кровью.
Красные капли на снегу.
Второй шипел сквозь зубы, чтобы я держал ложку правильно («Возьми чертову ложку правильно своими кривыми пальцами»), поднимал руку на мать, на меня, когда я нарушал правила, о существовании которых даже не подозревал. И вечно торчал в гараже. Садовые инструменты висят на крюках, будто инструменты на поясе Говарда; у каждого – свой крюк и предназначение. Ножницы для живой изгороди, секатор и пила садовая для веток. Кованая коса для травы. Изолента для мусорных мешков. Топор для дров.