Господин Ройда, еще не привыкший к своему статусу, в одиночестве позавтракал яйцами с зеленью, сидя за круглым столом в малом зале – как было заведено при брате, любившем подчеркивать свое одиночество, – и направился во внутренний двор. Широкую крутую лестницу, по которой всего полгода назад ходил Гельмут, казалось, не мыли уже давным-давно, а Марко не терпел беспорядка в доме – этого ему с лихвой хватило на полях сражений.
– Свида! – крикнул он, оказавшись во дворе замка. Управляющий Кирты, лысеющий, но еще не дряхлый мужчина с вывернутой от рождения стопой, возник будто из-под земли.
– Чем могу, господин?
– Я хочу ходить по своей лестнице, не опасаясь наступить в кучу крысиного дерьма.
Свида поклонился и так же быстро исчез, чтобы выполнить пожелание хозяина – Марко никогда не понимал, как он так бегает со своим увечьем. Управляющий с самого приезда не оставлял Ройду в покое: после него владение некому наследовать. Марко не хотел с этим разбираться – по крайней мере, не прямо сейчас, когда у него в руках находилось разваливающееся хозяйство – и без обиняков сообщил об этом старику. Свида не унимался, настаивая на том, что после памятной трапезы необходимо устроить смотрины и подобрать хорошую, здоровую невесту, чтобы к следующему году родила ребенка. «К чему такая спешка? – мрачно спрашивал Ройда. – Опасаешься, что и меня вдруг хватит удар?» Старик молча отводил глаза, Марко отсылал его прочь. Спустя время все повторялось вновь. Погано было от этого на душе.
В воздухе летала какая-то гадкая пыль: Ройда откашлялся и сплюнул. На том месте, где только что стоял управляющий, почти сразу оказался конюшонок Гашек, несущий в руках охапку высушенного сена. Марко поморщился, когда мальчишка опустил голову и пробормотал приветствие – слишком ярко ожил в памяти образ покойного брата. «Взгляни на меня, – велел ему этой ночью Гельмут. – Взгляни на меня, ты, Марко, могучий Крушитель Черепов».
Ему пришлось последовать за Гашеком, потому как им обоим нужно было в конюшни. Гельмутов Ворон, бойкий шестилетка, за которого, как сообщил Свида, была отдана чрезмерно большая сумма, будто почуял намерения Марко и довольно фыркнул. Ройда не понимал, что особенного в этом коне, кроме имени – Ворон был белым, как свежевыпавший снег. Свида не мог сказать, кто и почему так назвал жеребца – продавец или сам Гельмут, но это и не имело значения. Гашек суетился вокруг, изредка посматривая на господина перепуганным взглядом, и иногда замирал с приоткрытым ртом, будто хотел что-то спросить. Марко, делая вид, что не замечает его, сам оседлал Ворона и хотел было уезжать, как вдруг за его спиной женский голосок промурлыкал: