Ветта развернулась, чтобы мать не увидела, как она закатила глаза, и спустилась вниз, во двор, искать Сташа. Она действительно немного испачкалась, доставая глупого котенка с ольхи. Поскольку звать было бесполезно, Ветта обошла усадьбу кругом, но нигде не увидела ни старухи, ни ее внука. Подумав, она направилась по узкой дорожке, ведущей к деревне – вдруг Гавра взяла его с собой на рынок. Тропинка проходила через небольшую осиновую рощу, в тени которой было приятно прятаться от солнца в жаркую погоду. Но жарких дней в последние годы было все меньше: даже летом постоянно лили обильные дожди, и это крайне беспокоило землевладельцев.
Посреди рощи Ветта вдруг замерла и огляделась, услышав непонятный звук. Когда звук повторился – гул, похожий на коровье мычание, только намного более пугающий и неестественный, – она прижалась спиной к стволу осины, готовая снова залезть на дерево, если придется. Но в этот момент откуда-то слева послышалось знакомое ворчание, и Ветта с облегчением выдохнула.
– Клятые твои букашки, – бормотала Гавра, подталкивая Сташа, чтобы шел побыстрее, – детина здоровенный, а ума, что у навозника. Госпожа Ветта? – тем же тоном спросила она, будто сомневаясь в том, что видела. – Только ведь гуляла, опять захотелось? Мать браниться не будет? Я вот, гляди, ругаю своего, совсем с этими букашками от рук отбился.
Меж стволов промелькнуло какое-то движение, а потом повторился гул. Ветта перевела дух: это все-таки мычала корова – видимо, отстала от общего стада. Слуга указал на нее мясистым пальцем и потянул за собой старуху, но та будто вросла ногами в землю – и он сдался, расстроенно опустив лохматую голову.
– Я как раз искала Сташа, – выдохнула Ветта, – нужно набрать воды, искупаться.
Громила посмотрел на нее добрыми глазами и закивал, будто все услышал. Гавра ткнула его в бок костлявой рукой. Ветта почему-то задумалась о скоротечности жизни.
До памятной трапезы в Кирте оставалось десять дней.
До памятной трапезы в Кирте оставалось десять дней. Марко Ройда отсчитывал их с нетерпением: надеялся, что после нее, когда дух брата найдет покой, он наконец-то сможет поспать.
С самого возвращения Гельмут преследовал его во тьме. На войне он забыл, что значит видеть сны, и даже этот неясный, зыбкий силуэт заставлял Марко просыпаться в поту. Он был страшно зол на брата – за то, что тот умер, не дождавшись победы над Хаггедой, а теперь и за то, что не давал ему спать. Но этим утром Марко был скорее задумчив, чем раздражен, потому что Гельмут внезапно заговорил.