Едва заикнулся, Тихомира встала на дыбы, затрясла копытами и изрыгнула множество напраслины, одна иной пуще!
Лишь раз возразила отчасти верно, вспомнив своего покойного мужа, павшего от кабаньих клыков. Когда же выдохлась, приступил я к ее вразумлению:
– Гавкучая ты, Тихомира, а не по делу! Понеже не ведаешь, о чем мелешь! Ведь неразумием своим не доведешь ты Тимошку до доброго!
И аж взвилась она, наново вызверившись:
– Гавкучая я, по-твоему, и неразумная? А ухватом по спине не хошь?
– С ухватом успеется, – не оробев, ответствовал я. – Однако очевидно: губишь малого, в том и сумлений нет!
– Да чем же гублю его, старый ты охальник? – чуть сбавила она в тоне, почуяв твердость мою.
– Тем, что сидит он у тебя взаперти, дитя степей вольных, и чахнет! Даже на улицу выводишь его токмо рядом с собой. А и без того сторонится его, узкоглазого и смуглявого, прочая детвора. Сама ведаешь: жесток Киев к иноземцам, начиная с раннего возраста!
А подрастет, чем ему заняться? Не обучен ремеслам он, и нет у него влечения к ним, ибо по крови кочевник! Случись неладное с тобой, а годами ты уже отнюдь не девица и даже не молодуха, что с ним станется? Чем на пропитание себе добудет? Негослав, а и он не вечен, не будет столь заботлив, аки ты, понеже лишен по природе своей материнского чувства, да и трое собственных у него… Думала ли о том? Навряд ли!
Со мной же радостно будет Тимошке на природе-то! Окрест – волюшка! А воздух?! – вздохнешь, и пьянеешь…
Все ловчие и помощники их в нашей ловитвенной дружине расположены к мальцам и никогда не обидят, еще и приветят. И дразнить, ажно сверстники его в граде, не станут. Еще и вдосталь напробуется доброй дичины, изготовленной на костре. Не одним же молочным питаться будущему мужу!
Не приметила ты, понеже не соображаешь в ловитве, что у Тимошки явная склонность к охоте! Посему и несушку твою упокоил. Я же – ловчий из самых знатных, и многому обучить смогу.
А годков чрез седмь-осьмь он и сам начнет промышлять.
Не оспорить тебе, вдове славного Порея, что добычливые ловчие уважаемы во всем Киеве, несмотря на род и племя их. И многие девицы из самых пригожих с радостью пойдут за такового под венец!
По неведению упомянула ты того секача. Ни в нашей малой княжеской охоте, ни в большой, ни в любой ловитве и близко не подпустят тех, кому не вышли двадесять лет, к травле кабанов! – таков общий обычай.