Его возбуждало сопротивление и
слабость.
Обычно Соррен-старший легко откупался
от пострадавших и их семей. Благо, сын всегда выбирал для своих
забав простолюдинок, которые не были магически одаренными и не
могли воззвать к императору напрямую. Но в этот раз все пошло
иначе.
***
Граф Таннен тоже часто вспоминал тот
роковой день. Только родовая гордость, вернее, непомерная гордыня
лорда-канцлера не давала ему сломаться, хотя он отлично понимал,
кто виновен в случившемся.
Он и только он.
Его отец, дедушка Лидии, оказался
мудрее. Он не раз предлагал развивать задатки девочки, отвезти ее в
Западные горы, чтобы целители попытались пробудить спящий дар, если
он есть в ребенке. Но Таннен, опасаясь огласки, был против. Он не
хотел снова испытать унижение, если диагноз подтвердится.
Зная, что дочь быстро состарится, как
обычный человек, лорд-канцлер старался о ней забыть и запретил
супруге кормить ребенка, сразу отправив в загородное поместье.
«Представь, что младенец умер», – жестоко сказал он в тот
день, а сам потом заперся у себя в кабинете и пил, глядя на огонь в
камине. Жена порыдала и успокоилась, утешившись после рождения
сыновей. Позже она даже благодарила мужа, что он уберег ее от
роковой ошибки. Высший свет жесток.
И что теперь? Дочь его знать не
желает. Для нее отцом стал дедушка.
Вторую ошибку канцлер совершил, когда
вырвал дочь из привычной обстановки и велел ей выйти замуж за
кузена. Не тут-то было! Лидия, которую он увидел впервые, оказалась
себе на уме. Она категорически отказалась от замужества, заявив,
что ей и так хорошо живется.
– Лорд Таннен, – прямо сказала она,
глядя ему в глаза. – Я не собираюсь ничего менять в своей жизни.
Прошу понять меня правильно. Меня и так все устраивает.
Лорд Таннен. Глава рода. Не «отец».
Она никогда не называла его отцом, хотя была очень похожа на него и
на своих младших братьев, который не знала. Те же светло-рыжие
волосы «огненных Танненов», прозрачные серые глаза, светлая, слегка
тронутая деревенским загаром кожа, прямой нос и пухлые губы. И
врожденное упрямство, которое канцлер принял за глупую женскую
блажь.
Третья и последняя, как он надеялся,
ошибка состояла в том, что он не прислушался к девочке и нарушил
слово, данное покойному графу. Он обещал отцу заботиться о дочери,
но вместо этого чуть не погубил ее.