Либерман с трудом заставил себя дочитать статью до конца, чтобы полнее осознать всю нравственную деградацию и профессиональную некомпетентность автора.
«Да-а-а.…, – растягивая, и с неопределенной интонацией произнес он вслух, – бывает же такое». И как бы обращаясь к портрету Фрейда как к собеседнику:
Нет, это форменное безобразие. Однозначно, такие вещи нельзя пропускать в серьезные научные издания. Это же деградация, это дискредитация не только этого солидного журнала, но и через него всей психотерапевтической науки. Что-то с этим надо делать. И так ситуация с психотерапией в стране аховая, а тут еще такое.
Срочно надо что-то делать. Да. Обязательно. Завтра же вынесу этот вопрос на заседание кафедры.
И продолжал рассуждать про себя: «Каждый, кому не лень изобретает свою психотерапию, считая ее единственно верной и практически идеальной. То, что происходит сейчас в психотерапии далеко от науки. А где полные, масштабные исследования, статистика, какие есть показания и противопоказания, какова эффективность и возможные осложнения».
Либерман позвонил своему заместителю, доценту Михайличенко.
Через пару гудков в трубке послышался приятный баритон Николая Васильевича, прекрасного педагога и друга Михаила Львовича. Они были почти ровесниками, но так уж сложилось, что при написании кандидатской диссертации именно Либерман был у Михайличенко научным руководителем. Так зародилась их крепкая мужская и профессиональная дружба. Когда создавалась кафедра психотерапии, Михаил Львович был заведующим психотерапевтическим отделением на сорок коек. Пациенты, практическая работа с ночными дежурствами и срочными вызовами, консультациями и консилиумами, терапия и психотерапия – вот истинная любовь и страсть Либермана. А педагогика – это немножечко не то. По началу он отказывался от должности заведующего кафедры, но, когда ему в помощь дали Николая Васильевича, который обещал взять всю административно-бумажную работу на себя – согласился.
Либерман на кафедре психиатрии и психотерапии читал основные курсы лекций и принимал экзамены. Всю остальную работу проводил и контролировал доцент Михайличенко. За двадцать их лет профессионального и творческого существования не было каких-либо серьезных проблем. Более того – это была одна из лучших кафедр университета в сфере новаций и научной деятельности.