Николай Васильевич, добрый вечер. Прости, что мешаю тебе отдыхать, – извиняющимся тоном проговорил Михаил Львович.
Да не страшно. Все в порядке. Что-то случилось?
Ну как тебе сказать. И случилось, и нет. Слава Богу, все живы, здоровы, но сейчас я в нашем интернетовском журнале статейку провокационную прочитал. Представляешь, Николай Васильевич, не где-нибудь на левом сайте, а на нашем – новом, где нас с психологами объединили. Интересно-жуткое, я тебе скажу, чтиво…
Писульку Серебряковой что ли?
– А, ты уже прочитал… Да… Хотел с тобой обсудить завтра.
– Было бы что обсуждать, чушь собачья, – категорично заявил Михайличенко.
– Так-то оно так. Но ты же понимаешь, что такие вещи недопустимы в нашем профессиональном сообществе. После прочтения таких опусов, что о нас люди думать будут. Было бы это на нашем закрытом сайте, худо-бедно мы бы сами разобрались, а это все в открытом доступе.
Задумчивое м-да… повисло в воздухе. – Что будем делать?
– Я вот что думаю, – произнес Либерман. Давай завтра собирай на 14.00 кафедру, а я своих ординаторов подтяну еще. Будет о чем поговорить. Да, и пусть прочитают статейку, чтобы быть в курсе дела.
– Ладно. Сделаю. Тогда завтра в четырнадцать.
– До встречи. Привет супруге, – закончил беседу Михаил Львович.
Третье ноября. Четверг.
В кабинете профессора было шумно и душновато. Собрались все: и кафедральные и врачи-ординаторы, сотрудники психотерапевтического отделения. Всего девять человек. Места всем не хватило, поэтому пришлось принести еще две стула из отделения. Профессор уже как на десять минут задерживался у главного врача, однако особого волнения у собравшихся это не вызывало. Обсуждение статьи шло полным ходом.
Полнейшая чушь – горячилась ассистент Александровская, миловидная, несколько полноватая блондинка лет тридцати, самая молодая из преподавателей кафедры.
Как можно так унижать человека. Даже если он не нравится, – возмущалось она
Анастасия Сергеевна, – успокаивал коллегу Михайличенко. – Не надо принимать все так близко к сердцу. Тем более что мы как раз и собрались по этому поводу.
– А если бы с вашим родственником такую психотерапию проводили, – в запале продолжала Александровская.
– Анастасия, давай без перехода на личности, – достаточно жестко оборвал ее доктор Воробьев, старший ординатор отделения психотерапии. Воцарилось неловкое молчание. Правда длилось оно не долго.