Он молча отхлестал меня по щекам. Было больно, но я не плакала,
только орала на всю панельную пятиэтажку, что в гробу я видала
такого хренового дядюшку, лучше бы он меня в интернат сдал, чем так
жить, а ещё лучше и вообще не жить…
Это теперь я понимаю, что двадцатилетний парень сам почти что
ребёнок. И ничего удивительного в том, что справляться со
свалившейся на него ответственностью у Эрика не было ни желания, ни
сил.
А тогда я ничего не поняла. Я не поняла, почему бледный,
взъерошенный Эрик после моих воплей отвернулся к стене, и у него
слёзы из глаз полились. Не поняла, но испугалась.
«Да ладно тебе, не реви. Мне и не больно совсем».
Слёзы Эрик быстро вытер и ничего мне больше не сказал. Только
утром, когда возился с кофеваркой, промямлил угрюмо: «Чувствую себя
сволочью… Не пугай меня больше, хорошо?» А уж какой тварью
чувствовала себя я, про то я ему не сказала. Но пообещала, что жить
мы с ним будем дружно, и пугать его я больше не буду. На том и
сошлись.
Я выросла. Эрик заматерел. Он никогда больше не позволял себе
меня даже пальцем тронуть. Мы действительно стали друзьями. Быть
ласковым дядюшкой у него не особо получалось, но он очень обо мне
заботился. И он был совершенно прав: только у него под крылышком я
могла быть относительно свободной. Попытайся я куда-нибудь уехать
или просто устроиться на работу на стороне, мне пришлось бы
представлять все положенные документы. А карта моего электронного
паспорта перечёркнута наискось светло-жёлтой полосой: «ККМР,
поднадзорная группа наследственного риска». Самая гуманная группа,
самая невинная, но с таким паспортом я всего лишь половина
человека. Это сейчас – гуляй-не хочу, паспорт мой никому особо и не
интересен, пока я нахожусь под опекой надёжного родственника и под
официальным надзором питерской дружины.
- Ладно, Эрик, - я отставила чашку, нащупала в кармане новый
старый телефон. – Спасибо тебе, пойду я, пока ещё не слишком
поздно.
Я прошла по коридору к двери.
- Деньги-то! – крикнул Эрик мне вдогонку.
- Да не надо…
- Бери, бери! – Эрик сунул мне в ладонь сложенные вдвое
купюры.
- Я завтра ночью подежурю в подвале, - сказала я, убирая деньги
в задний карман джинсов. – Обязательно подежурю.
- Я не для того тебе денег даю, чтобы ты их отрабатывала. Просто
я за тебя отвечаю.