Потом только поняли, что минимальный урон окружающим наносится в
том случае, если кикиморе позволяют придерживаться её естественного
режима: ложиться в кокон, когда это нужно, и спокойно без
принуждения из него выходить. И тогда напринимали законов о том,
что и как можно делать с кикиморами, в каких случаях и куда
необходимо их выселять, при каких условиях их можно оставить на
свободе и как за ними надзирать. Создали дружины, которые всем этим
занимались.
Но люди есть люди. Некоторым законы не писаны, а если писаны, то
не читаны… Ну, и дальше по тексту. Поэтому дружинникам приходится
до сих пор выявлять незарегистрированных кикимор, следить за теми,
кто находится под надзором, пресекать опасные инциденты,
предотвращать самосуд, подставляться под ногти, зубы, кулаки и ножи
тех, кто не смог с собой совладать, и заниматься ещё многими
героическими, но неблагодарными вещами.
Все кикиморы проходят на передержке обследование, чтобы
определить группу риска или подтвердить её.
Третья группа – это те, у кого лёгкие коконы. Если нет никого,
кто готов взять такую кикимору под опеку и помочь ей наладить
жизнь, её отправят в загородный интернат. Там есть работа, жильё,
круг общения – в основном с себе подобными, постоянный надзор
местной дружины и некоторые ограничения. Туда к кикиморе могут
приезжать родственники и друзья, хотя они практически никогда не
приезжают. Там не очень-то весело, но зато есть гарантия, что не
прибегут соседи с кольями наперевес.
Вторая группа – это те, чей сон в коконе слишком глубокий, а
пробуждение слишком тяжёлое. Эти кикиморы прекрасно себя осознают в
обычной жизни, но есть большая вероятность, что после очередного
пробуждения наступит опасный для окружающих срыв. Таких отправляют
в места, больше напоминающие места отбывания наказания: никакой
свободы передвижения, ещё не тюрьма, но уже совсем всё безрадостно
и безнадёжно.
Первая группа – те, кто уже сорвался. Те, с кем это произошло
хотя бы однажды, оказываются в пожизненной одиночке. Даже если
кикимора вполне оправилась и больше не выходит из режима, никто
больше не хочет рисковать.
Впрочем, есть один человек, который всегда не прочь рискнуть –
Эрик.
Он всегда тянет до последнего, пытаясь разобраться, как именно
развивается болезнь. Он считает, если налицо ремиссия, то человека
надо тянуть.