Мы уже положительно знаем, что страсти и самые тонкие чувства суть такие явления, которые возникают в глубине нервных клеток и проводятся по длине нервных волокон, и что, не смотря на всю свою сложность, они подчиняются в проявлениях своих тем же самым законам, которые управляют материальным миром.
Если мы считаем нужным наблюдать, описывать и классифицировать явления, происходящие перед нашими глазами, то почему же при исследовании мысли и чувства нам следует избегать того метода, который применяется нами ко всем другим явлениям природы? Да и притом же, если для изучения гальванических батарей и электрометров мы должны были долго и терпеливо работать в лабораториях, наблюдая и производя опыты, то неужели для понимания механизма человеческого мозга нам достаточно послушать фантастических выдумок поэтов, которые мчатся на Пегасе своего воображения в бесконечных пространствах, где-то за пределами реального мира? Почему бы психологии ни сделаться такою же отраслью естествознания, как зоология и ботаника, и такою же экспериментальною наукой, как физика и химия? Ботаник составляет свой гербарий, малаколог – свой музей раковин; я же, психолог, отыскиваю явления психические и группирую их подобно тому, как это делают ботаник и малаколог.
Если я наблюдаю в течение многих лет различные формы выражения, которые может принимать человеческое лицо при различных страданиях телесных и душевных, и нахожу, что все это бесконечное разнообразие выражений можно свести к ограниченному числу типов, то я работаю в области естественной истории; и если мне удается, напр., констатировать, что одним и тем же искривлением лица может выражаться как оскорбленное самолюбие, так и ощущение горького вкуса во рту, то я работаю в области экспериментальной науки.
Таким образом, психология есть наука естественная и экспериментальная; а отсюда следует, что она должна идти тем же путем, пользоваться тем же методом и теми же критериями, как и физика, зоология, ботаника.
Наблюдать вообще не легко, и тем более трудно наблюдать хорошо. Разори сказал: «Видеть что-либо еще не значит наблюдать», и точно также думали все прочие глубокомысленные натуралисты. Наблюдать – это значить направлять все наши чувства и все силы нашего духа на известный предмет, или на известную его сторону с тем, чтобы определить возможно большее число отношений и простейших начал; само собой разумеется, что с первого же момента наблюдения необходимы нормальность ощущающих снарядов и тонкость умственных способностей. Не все в одинаковой степени одарены этим талантом и живостью ощущений, – и вот отчего зависит та значительная разница, с какой одно и то же наблюдение производится различными людьми. Один, едва только успел посмотреть на предмет, как с первого же взгляда схватил все его очертания и уже определил отношения данного предмета к окружающим; а другой, хотя бы сто раз видел тот же предмет, все-таки еще не знает его и не может дать о нем отчета.