Кузнецы не пиздят.
Вдоль шеренги дочек, бережно прижимая к груди кастрюлю и аппетитно позвякивающий пакет, ВВ добрался до выхода. Гости мероприятия безмолвствовали. Двое без сознания, остальные в телефонах.
Снаружи наступила ночь. Сладкая. Жаркая. Мокрая. Гудели береньзеньские комариллы, как их называл старший дитёнок Виктора Васильевича Виктор (не в честь отца, за Цоя крещенный). Улица Забытого Восстания была темной, окна и фонари не горели. ВВ аккуратненько переставлял стоптанные сланцы, чтобы не упасть и не грохнуть романтику. Соседи не спали. И не исчезли, словно в рассказе фантаста Рея Брэдбери, которого будущий слесарь пытался читать в школе. Здесь они. Электричество экономят просто. Телевизор на задний двор вынесли, сидят кружком, умных людей из столицы слушают. Либо на красивых смотрят. Комарилл гоняют.
Супруга Волгина тоже. Грибы перебирает и глядит передачу, но – без внимания. Она хорошая, Эля. Татарка, себе на уме. Ей со скотиной лучше, чем с людиной. Поэтому корова у них холеная, круглобокая Маня. Лошадка, Ирмэ, лоснится. Баран Крабынчук ласковый, точно кот. Овечки мягонькие, шампунем пахнут.
Витя свернул на Красную. Показалась луна. Высеребрила металлические крыши, лужи в ямах, озерцо Мохнатое впереди.
Шагая вниз, прихлебнув, Василич затянул что-то про фартового. И казака. Песни он не запоминал, так, «ла-ла-ла». Попурри.
– Бееееелую руку ей дал… атомаааан!
Грооооохнули, суки, был четкий пацаааан!
Маааатери крики и слезы женыыыы!
Мыыыыы никому не нужны, никому не нужныыыы…
Около колонки мужик в ватной курточке пинал кашляющий мопед с рисованными костерками на бортах.
– Сдохла ласточка? – хихикнул слесарь. Посерьёзнел. – А у меня друг. Не друг, одноклассник.
– Нормальный хоть дядя? – хрипло спросил мопедист. С зареченских сёл он. Говор ихний. Будто еле-еле языком ворочает.
– Нууу… Не конченный. И не начатый.
– Это как?
– Денег набрал. Че купил? Лодку резиновую!
– А что надо покупать?
– Дом строить надо. Крепкий, кирпичный. Машину брать, внедорожник. Поле гектаров пять. Подсолнечником засеять: семки всегда актуальны.
– Ну ты бизнесмен! – Смех у зареченского приятный оказался. Легкий и грустный, учительский.
– Отойди! Табуретку свою доломаешь только! – Василич забрал у мопедиста инструменты. – Ща разберемся, и полетишь. Что с пациентом? Щелкает? Дергается? Искра слабая?