От края починка слышны были ритмичные удары топоров, громкий мужской говор, доносился запах костра и каши.
Тихомир, расспрашивая Фёдора о его жизни, уже знал, что в починке закончили косить траву, сено всё сметали в скирды и копны, а сегодня с раннего утра мужики собрались и «помощью» рубят ещё один дом на окраине починка для молодой семьи. Фёдор тоже был на «помощи», увидев бричку деда, он по распоряжению тяти побежал домой встречать гостей. А его тятя наверху укладывает «матку», закончит – и придёт. Он велел приглашать деда в дом.
Но Тихомир решил по-своему: попросил Фёдора проводить его к новой избе. Фёдор с гордостью шагал рядом с дедом, рассказывая ему о новостях починка, о новых молодых жителях и о своих ребячьих делах. Тихомир с любовью слушал и вглядывался в своего внука, и он всё больше и больше нравился ему. Разговаривая, Фёдор вёл себя весьма аккуратно и уважительно в отношении всех, о ком он рассказывал: то ли это были взрослые жители починка, то ли его друзья или младшие братья. И ещё больше его порадовало то, как обстоятельно Фёдор рассказывал ему о хозяйственных делах общины, старательно подбирая слова и, вероятно, повторяя мысли своего отца, Охотки. Когда они подошли к запашистым, ошкуренным сосновым стенам новой избы, Тихомир знал уже почти все новости общины и починка.
– Бог в помощь!
Охотка, увидев Тихомира и Фёдора, радостно улыбнулся, выскочил из нового сруба и низко поклонился Тихомиру. Они любили и уважали друг друга, как отец и сын. В ответ Тихомир поклонился и, довольный встречей, ласково, по-отцовски, потрепал его по плечу.
Время подходило к обеду, и Охотка предложил отправиться домой, чтобы пообедать с семьей, потом он хотел вернуться и довершить со срубом, но Тихомир выразил желание отобедать со всеми вместе и направился в сторону кострища и котла с кашей, вокруг которых приплясывал дед Ширяй.
Увидев Фёдора, дед Ширяй прошамкал:
– Федорка! Иди, помоги мне котел снять!
Вскоре котел стоял на расчищенной полянке, мужики достали ложки, протерли их и поглядывали на Охотку. Охотка достал свою ложку, протёр и уважительно передал Тихомиру:
– Начинай, тятя.
На сердце Тихомира напала теплота, и он, озорно взглянув в глаза Охотки, зачерпнул полную ложку, подул, смахнул треть каши губами, посмаковал во рту, причмокивая, остужая, проглотил этот жаркий комок с дымом и передал ложку с остатками каши Фёдору: