– И не говорите! Уж такова наша судьба, судьба петербургского дачника. Фильтр везу в починку, пастеровский фильтр.
– Фильтр? Да разве вы все еще…
– Все еще на холерном положении. Мы так и не кончали. То есть повальное поглощение соляной кислоты у нас давно уже отменено, но воду продолжаем пить или отварную, или пропущенную сквозь пастеровский фильтр. Калганная настойка у меня отменена, но зато введен настой мяты и еще кой-каких снадобьев.
– Да ведь давно уж нет холеры.
– Будет. Была два года, так придет и на третий, так уж лучше же ее во всеоружии встретить. Фланелевые набрюшники у нас целы, соляной кислоты большая бутылка еще от прошлого года осталась и одно только – про дезинфекцию забыли.
– Да неужели вы даже сырых овощей не кушаете?
– Ем, но только тайком от жены и на стороне, а дома – ни-ни. Вот третьего дня обедал в городе, так порцию ботвиньи съел.
– А у меня жена так даже холерную аптечку уничтожила, когда мы из города на дачу переезжали. Все, все выкинула.
– Придется покупать-с.
– Ну вот, типун бы вам на язык.
– Да уж как там хотите, а купите. Помяните мое слово, что купите. Знаете, ведь и теперь есть что-то такое эдакое в воздухе.
– Позвольте… Да ведь ежели бы было, то было бы писано в газетах.
– А есть. Я сам чувствую, что есть. Да вот не далее как во вторник вечером играем мы у Неумытова в винт…
– У Василья Савельича?
– Вот, вот… Три робера сыграли – ничего… Потом вдруг чувствую как бы колики в желудке. Я соды… Как будто бы отлегло. Но через несколько времени начинает уж урчать, и что-то такое на языке противное. Я, разумеется, заторопился домой. Прибежал – горчичник на желудок, потом прием боткинских капель, лег в постель, заснул, просыпаюсь на заре, и весь в поту.
– Однако ведь ничего?..
– Да хорошо, что горчичник и боткинских капель хватил. А вся штука-то в том, что я тайно от жены три крутых яйца съел за завтраком и свежепросольный огурец. Нет, как хотите, а что-то есть. Зимой не было, но как лето настало – есть. И что обидно, знаете, что карта мне в тот вечер шла как на почтовых… Три раза маленький шлем пришел. Что ни сдадут – игра. Но заурчало, и пришлось бросить. Вернейшим образом из-за этого проклятого урчанья пять-шесть рублей прозевал.
– Да, это обидно… – проговорила форменная фуражка. – Со мной на прошлой неделе тоже был в винте преобидный случай…