Вместо стакана в привычном серебряном подстаканнике проводница принесла какую-то темную стеклянную кружку, в которой в горячей воде сиротливо плавал пакетик с заваркой, и предупредила, что она уже положила сахар в чашку. Максим про лимон напоминать не стал, молча размешал воду с пакетиком, выпил глоток и ничего не понял. Вроде чай, но вроде и не чай, какое-то странное пойло. По вагонам бесконечной вереницей с самого отправления то брели, то неслись какие-то никому не нужные и мешавшие всем коробейники, предлагая какую-то торговую чушь, и главной задачей вымотанных неудобной посадкой пассажиров был сберечь карманы и сумки.
В Сухиничах Максим решил выйти на перрон, на котором происходило какое-то невообразимое скопление торговцев огромными мягкими игрушками и поддельными меховыми женскими кацавейками. Товар был страшный и Максим с прокуренного до отвращения перрона вернулся в такой же прокуренный насмерть вагон и на входе его взгляд случайно упал на титан с кипятком напротив купе проводников. Градусник на титане показывал температуру горячей воды всего в семьдесят градусов, и Максим понял загадку чая. Как всегда, оказался прав Булгаков, прав и по поводу второй свежести и по поводу чая, который, правда, не разбавляли сырой водой, а просто не кипятили. Максим мысленно плюнул и прошел на свое место, твердо решив ехать в следующий раз на Украину не на поезде «Укржелезяки», а на машине, как бы неудобно это для него не было.
Билетов на первые два поезда с таможней и границей в Брянске и Киеве, не было и ночью их пришлось проходить в Суземке и Зерновом. Максим ненадолго уснул и привычно проснулся за час до прихода этого так и не натопленного поезда в Великий Город и также привычно перевел время на два часа назад.
Поезд прошелестел по мосту через Днепр и наконец втянулся на длиннющий вокзальный перрон. Вместе с немногочисленными пассажирами Максим осторожно, чтобы не убиться, спустился по очень скользким и нечищеным вагонным ступенькам, все-таки уделался об грязные поручни и сразу же был атакован не дававшими прохода автомобильными хамами, без перерыва громко гундевшими «такси, недорого, такси», при этом «недорого» означало, что тебя за двести гривен довезут от выхода из вокзала до стоявшего рядом вокзального метро.
Пройдя через частокол автомобильных хамов, специально закрывавших спинами дверь, ведущую в надземный переход на главное здание вокзала, Максим осторожно пошел вверх по скользким до невозможности ступенькам. Ни о каком эскалаторе в переходе не было и речи, и пассажиры, старики и женщины с детьми, корячились на ступеньках с вещами, преодолевая четыре переходных пролета, при этом чудом не ломая себе руки и ноги.