Я верю, что найдутся знатоки,
уже нашлись
среди заядлых почитателей Шекспира,
их послушать,
они еще вчера с Вильямом вместе,
и Ричардом Бёрбеджем
в таверне «The Anchor», что рядом с «Globe»
друг друга угощали элем,
и до утра та́к дружно бражничали,
чуть не подрали́сь.
Из-за айфона, с Ма́рло,
или из ревности.
И не случайно эти знатоки
Из первых уст несут нам истину
О том, что им доподлинно известно,
Что чувствовал Уильям, да…
Да просто Will!
Наутро после пьянки беспросветной.
И заострив перо, в чернильницу до дна,
макая, сквозь мигрень
успел он написать нам «Новый Органон»
под маской «Френсис Бэкон».
Иль под другими никами писали вместо барда
граф Оксфорд-Саутгемптон-Дерби-Ратленд,
иль Ма́рло Кри́стофер, не важно, лишь бы кто-то.
Они ещё не то расскажут, только слушай!
Про то, что не было Шекспира. Он был – фейк.
И «всё придумал Черчилль.»
Как будто их читатель так доверчив.
Они никак не могут согласиться,
Что жил, писал, трагедий и комедий
тома и «потрясал копьем»
5,
обычный семьянин, эсквайр и просто гений.
Но одновременно, всё знают
Про «to be, or not to be…»
В наивности ученой, с хитрецой,
черпают силу самоутвержденья.
Попутно, незаметно для себя,
теряют глубину и неохватность
сверхтонких окрыляющих мгновений
в рассвете и закате,
приливах пунктуальных и отливах,
в привычном городском пейзаже,
грустных звуках и переливах нежных,
простой удобной флейты.
И в страстях, неудержимых, неизбежных,
касаниях сердец и единеньи душ.
Они не слышат кожей
симфонию пред вечным расставаньем,
на пороге решений злых,
невольных и неотвратимых,
ошибок честных, лжи, как откровенья,
как кинжал, но он,
вонзаясь в плоть, убьет, но не остудит