Да, похоже, в то время он доводил до совершенства умение удовлетворять потребности лишь первого типа, сконцентрировав, однако, свои устремления на потребностях третьего – он безумно стремился к познанию.
Стоит ли говорить, что ярославский государственный университет не был его первым, а аспирантуру он бросил?
Именно так. Начиная что-то и доведя до определённого предела, он имел свойство это бросать по причинам, известным лишь ему.
Как научившись у одного сибирского толмача немецкому языку, к которому, было время, имел страсть неминучую, по прошествии лет забросил его изучение, сконцентрировав все свои устремления на языке финском, так и заводя шашни со многими девицами, дойдя до того предела, где они начинали его нервировать и резонировать с его Glöckchen-теорией, представлял некое умозрительное будущее, где свобода его теми девицами представлялась ограниченной и покидал их, разбивая в который раз сердце и не объяснившись по поводу любых недопониманий. На то воля Всевышнего, разбитые сердца девиц, видимо, должны были закалиться такой несправедливостью.
Он не знал женщин, хотя уж поверьте, знал о них и думал о них много больше подавляющей части его современников. Да, много и много больше. Не берусь судить, где он заблуждался в своих выводах, однако выводы те приводили его неизменно к одиночеству.
Печально осознавать, что такой замечательный собеседник лишал возможностей совместного бытия стольких людей, что в конечном итоге никогда по-настоящему не имел ни друзей, ни врагов.
О да, как сильно порой наши мировоззренческие картины не дают правильно и полноценно оценить всё великолепие существования людей, за сокращение которых как минимум на девяносто пять и как максимум на все сто процентов выступал он.
Да, именно так. В конечном итоге он всегда приходил к выводу, что человечество, как вид, лучше бы не существовало вовсе.
Трудно понять и проанализировать все обстоятельства подобных его умственных решений, однако, один день поведал он мне о своих ощущениях жизни: «Я ощущаю жизнь как некое заточение, бессмысленную кару неизвестно за что, как клетку, выбравшись из которой, я верю, удастся унести с собой лишь разум.»
Да, он верил в Бога, изучал религии, но в итоге всегда заключал одно и то же: «Да, Бог есть, но к чему постоянно говорить об этом». Так говорил он, избегая слишком личных дискуссий и возвращаясь к трудам учёных естественных наук.