В травах что-то белесо отсвечивало – и путник направил коня чуть в сторону, равнодушно мазнув взглядом по бледной, как известь, кости. Конский череп, выбеленный ветром и временем – кажется, кому-то в свое время повезло намного меньше.
Всадник надвинул шляпу пониже, чтобы ветер не хватал ее за поля, и усмехнулся про себя: до полной темноты он, конечно, вряд ли успеет вернуться, но одно дело темнота на дороге к дому, и другое – еще одна ночевка на дороге… домой хотелось больше. А койотов и волков не ему бояться. В конце концов, на меткость он никогда не жаловался.
Синие тени расползались из низин – скоро в них проклюнется семя сумерек, поднимется, как та трава в прерии, затянет всю долину, и вечер, а за ним и ночь, вступят в свои права. Эти синие тени дышали прохладой и свежестью уже сейчас.
Самое начало лета.
Где-то за ближним отрогом в небо тянется нитка бледного дыма – там становище утэвво, далеко они в это раз забрались, надо же.
Где-то, точно так же сминая травы, едет пара индейских охотников – со всадником на серой лошади они не встретятся, не в этот раз, во всяком случае.
Где-то в тысячах миль к востоку отсюда прямо сейчас бежит на перрон, спотыкаясь, молодой офицер: боится опоздать на поезд. Ему остались последние свободные часы перед отправкой в форт приписки. Форт Три Звезды – это недалеко от этих, залитых закатным светом, мест, но сам юноша в синей форме пока что понятия не имеет, где это вообще, и в какой части карты искать эти самые Три Звезды. Нью-Мексико – довольно большая земля, что ж, это правда.
Едущий через травяное море мог бы подсказать незадачливому лейтенанту – смотри южнее Сокорро, вдоль отрогов и в сторону от Рио-Гранде, где-то здесь твои Три Звезды. Вот она, нитка дороги на карте, по ней и доедешь… а мне и без дороги понятно, куда ехать – напрямую, через холмы.
Дорога, что осталась по левую руку, больше не пылила – в этакое время по ней редко ездили вообще. Впрочем, через несколько месяцев, когда прерия отцветет, выгорит и сделается из зеленой песчано-белесой, соломенной, сухой – по этой дороге в один из городков, нанизанных на нитку дороги, как бусины из сушеных ягод – на утэввский оберег, приедет человек, потерявший коня и почти все деньги; и, наверное, лошадиный выцветший серый череп в травах смутил бы его намного сильнее, чем недавнего путника. Это будет нескоро. Этот человек понятия не будет иметь ни про становище утэвво, ни про индейские разъезды, ни тем более про какой-то форт. Даже свою цель приезда, впрочем, этот человек будет представлять весьма смутно – до поры.