Конечно, хвастаться своими предками – дурной тон, но, черт возьми, Вустеры и в самом деле пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем и, между прочим, были с ним большие друзья; но что толку от дружбы с Вильгельмом Завоевателем, если отпрыску древнего рода суждено погибнуть от зубов скотчтерьера[4].
Дины были истинно викторианской семьей с несколько богемными наклонностями. Сама Элеонора, тринадцатый ребенок в семье, успела проявить себя на сцене; ее бунтовщица-сестра Эммелина (для близких— Ним) обучалась живописи в Париже и семь раз выставлялась в Королевской академии художеств, а написанный ею портрет кардинала Ньюмена – дальнего родственника по материнской линии – и поныне хранится в Национальной портретной галерее; еще одна сестра, Мэри, опубликовала несколько сборников поэзии и романтической прозы, а один из дядьев написал книгу о висте. Воспользовавшись семейными связями, Элеонора отправилась на поиски мужа к своему брату Уолтеру в Гонконг, тут же подцепила Эрнеста и в 1877 году вышла за него замуж, после чего получила семейное прозвище “шанхайка Лил”.
Вудхауз не был особенно близок с матерью. Повзрослев, он редко с ней встречался – и то лишь в обществе своего брата Армина, которого брал для моральной поддержки. Она слишком много командует, говорил он, и слишком строга к слугам. Изображая в первой главе “Неуемной Джилл” молодого англичанина, которым помыкает мать, Вудхауз, кажется, обращается не столько к воображению, сколько к собственным воспоминаниям. Он ничего не пишет в мемуарах о своих чувствах к матери, но за десять лет после смерти отца он посетил ее лишь однажды, а это говорит о многом.
Для своего времени и общественного положения Эрнест и Элеонора Вудхауз были типичной викторианской супружеской четой. Они произвели на свет нескольких сыновей, назвав их необычными именами: Филипа Певерила (Пева) в 1877 году, Эрнеста Армина (родившегося в 1879 году после двух умерших в родах близнецов), самого Плама и, наконец, Ричарда Ланселота Дина (Дика) в 1892 году – но затем совершенно устранились от всякого родительского участия, как и было принято в колониях. С первых дней жизни Вудхауза отец с матерью были для него в лучшем случае дальними родственниками, в худшем – совершенно чужими людьми. В прозе Вудхауза удивительно мало отцов и матерей, а те, что имеются, обычно сдержаны, холодны, строги и не проявляют любви к своим детям. Дети отвечают им взаимностью. Когда Вудхауз пишет про сына лорда Эмсворта: “Кого-кого, а своего отца Фредди видеть не хотел”, – он опирается на собственный опыт.