Именно это сходство, как полагала женщина, и сыграло роль, что выбор кронпринца Леопольда, наследника великой Аустрихской Империи, еще одного могущественного соседа герцогства Норрик, пал на старшую дочь эрцгерцога, чье происхождение не вызывало толков.
Амалия сидела, словно пораженная молнией. Удивительно, но на ее привлекательном, хотя не таком красивом, как у сестры, лице было написано отчаяние.
– Я отказываюсь понимать, – решительно произнесла она, внимательно смотря на мать своими пронзительно-серыми глазами, – на зимнем балу Леопольд не отходил от Бетти, и потом вы сами утверждали, что эта помолвка – почти решенное дело!
– Я ошибалась, – эрцгерцогиня ответила очень резко, слышать о своих промахах от дочери было очень неприятно.
Амалия нахмурилась:
– Не думаю, мама, что ошиблись именно вы.
Вопреки всему, она встала и прошлась по огромной столовой, которую использовали по назначению, лишь когда эрцгерцогиня давала ежегодный летний бал. Странно, что мать выбрала именно эту комнату, чтобы сообщить дочерям о предложении императора. Приезд эрцгерцогини был так внезапен, что слуги даже не успели растопить камин, и в комнате ощущалась сырость.
Аккуратно обойдя стулья, все еще покрытые белыми пыльными чехлами, Амалия подошла к окну и с огромным сожалением приказала конюху увести лошадь. Закрыв раму и решительно задвинув щеколду, она вздохнула: похоже, что Клаус сегодня её не дождется.
Клаус был младшим сыном соседа, графа Тревизской марки. Помешанный на лошадях даже похлеще самой Амалии, он являлся её верным спутником во всех верховых прогулках и неоднократно намекал, что желал бы обратиться к отцу храброй всадницы за разрешением ухаживать за Амалией.
Понимая, что отец сочтет подобный брак мезальянсом, Амалия неоднократно отговаривала юношу, прося повременить. Наверное, не стоило.
В голове мелькнула трусливая мысль оправить несостоявшемуся жениху письмо с объяснениями и более не видеться, но это было бы подло. Следовало поговорить лично. Девушка украдкой оглянулась на мать, успокаивавшую свою младшую дочь. Та самозабвенно рыдала на плече эрцгерцогини:
– Как он мог, мама, как он мог так поступить, – даже рыдая, Бетти была очаровательна, сама Амалия обычно покрывалась некрасивыми красными пятнами, и у нее опухали глаза. – Он ведь дал мне свое слово!