– Ну и беги.
Самый бойкий мальчик, ростом ниже всех, но при этом прослывший тем ещё смельчаком, громко прокричал в след трусишке и посмотрел на дом с лепнинами.
– А ты что всерьез туда хочешь пойти? – мальчишка с лицом, усыпанным веснушками, аж рот приоткрыл, восторгаясь смелостью товарища.
– Вместе пойдем.
Решимость поубавилась у всех четверых ребят, стоявших перед зданием, в котором давно уже никто не жил.
– Смотри!
Повинуясь другу, указывавшему рукой в сторону торца, ребята оторопели. В окошках шпиля загорелся свет.
– Быть такого не может, – заводила компании попятился назад, а его примеру последовали и товарищи.
По улице разнесся топот ног убегавших детей, а окна шпиля снова погрузились во тьму.
Полумрак ежедневно захватывал власть над пространством тихой квартирки, будто прохаживался по комнатам и коридорам. И ему было, чем заняться. В доме, где нашла пристанище мебель разных годов и стилей, почиталась память. На стенах комнат висело множество портретов. Преимущественно женских, что вполне могло нравиться полумраку. Но он не отличал людей и их лиц. Он обязан был проявлять оскорбительное безразличие.
Хозяйка квартиры знала, как бороться с полумраком: для этого достаточно было немного света. Борьба света с темнотой, разыгрывающаяся перед её глазами каждый вечер, приобретала особое значение, сопряженное с приближением к пониманию едва ли не истины. Одной из их бесчисленного количества. Свет показывает истину – тьма скрывает детали. Но и свет, и тьма необходимы. Они ведут вполне четкую игру для понимания наблюдающего человека. Разве что, свидетель этой игры не удосуживается понять, что происходит.
Мишель отпила глоток травяного чая из большой чашки, с одной стороны покрывшейся маленькими трещинками. В приметы она перестала верить: с возрастом многие страхи отпадают за своей ненадобностью, а потому продолжала сохранять верность тому, что приближалось к состоянию негодности.
Полумрак нагло расхаживал по дому, указывая человеку на необходимость задуматься об отдыхе.
– Я не вру! – в детском голосе сквозила неподдельная обида на материно недоверие. Она всегда вела себя с ним таким образом. И только с ним.
– Наказан будешь.
– За что? – белобрысый мальчишка не сдерживал слез.
– За ложь.
Дверь в детскую комнату отворилась резко, рискуя соприкоснуться со стеной.