Вспомнив о фабрике, Виктор ухмыльнулся. Загнется она. Загнется она без него, без его идей, идей новаторских и смелых. Загнется точно. Кого там Седой поставит на менеджмент? Да эти придурки из девяностых слова связать не умеют, какие у них идеи? Привыкли отжимать, да жировать за счет нас, ипешников.
Ладно, хоть одно светлое пятно во всей этой вчерашней истории. Теперь я с ними в расчете. Ничего я им не должен. Теперь я никому ничего не должен.
Я свободен.
И Виктор вздохнул, то ли от жалости к самому себе, то с облегчением, что отныне его, избитого, выброшенного из привычной жизни и из жизни вообще, без денег, без документов уже с этим опостылевшим ему бандитским миром ничего не связывает.
– Робин Гуды современности, чертовы, – выругался Виктор, вспомнив последнюю встречу с бандой Седого в «Речном».
Бомж обернулся. Встал со своего скрипящего, казалось совсем развалившегося стула, подошел, положил руку на лоб.
– Что он сказал? Да, не горячий уже, – крикнул он кому-то в темноту. Болтает просто.
– Не болтает, – подумал Виктор, -а бредит. Так надо правильно говорит.
И снова пожалел себя, оказавшегося в такой абсолютно безвыходной ситуации.
В люк спустились двое. Худой высокий парень вопросительно посмотрел на Василия.
– Да вот у нас новый жилец. Это Виктор, —сказал Василий, выплёскивая на глиняный пол остатки чай. Поживет пока у нас.
Парень пожал печами. Ну пусть поживет.
Рядом с ним стояла, мило улыбаясь женщина. Маленькая, но улыбчивая. Улыбка хорошая, добрая. Единственно, на что Виктор обратил сразу внимание, когда Нина улыбалась были видны передние зубы. Вернее, черненькие остатки от них. Но от этого улыбка ее была еще более открытой и более искренней.
– Это Нина. – сказал Егор, кивая в ее сторону. – А это товарищ Виктор, новый наш товарищ. Поживет пока тут с нами. Ты не возражаешь?
Нина пожала плечам, выложила на пенек содержимое сумки и, отойдя к столу, изображавшему небольшую кухоньку, выложила содержимое сумки.
– Мне – то, чё. Пусть живет.
И Виктор замолк. Забылся. Или уснул. Замолчал.
– Эй, вставай. Хватит валяться. Не санаторий тебе тут. Вставай. Работать пойдем.
Так с этого окрика и началась жизнь нового бомжа.
Пришли к церкви. Василий Нинку с Егором поставил у входа в храм со стороны улицы Казанской, да так, чтобы Нинка стояла по одну сторону входа, а Егор – по другую.