Он кладет ладонь на мою руку:
– Хочешь, чтобы я избавился от нее?
– Да, – отвечаю я, потом качаю головой. – Нет.
Книга – это мерзость. Зло, такое гнусное, что мой разум не может его вполне осознать.
И все же.
Это единственное, что осталось у меня от моей матушки. Мне было бы невыносимо оставить ее у себя и так же невыносимо было бы отказаться от нее.
Брэм пристально вглядывается в мое лицо, затем осторожно подбирает книгу и заворачивает ее в оберточную бумагу.
– Я помещу ее в надежное место, и она будет находиться там, пока ты не решишь, что хочешь с ней сделать.
На меня накатывает облегчение, когда Брэм исчезает за дверью, унося с собой книгу. Тесса начинает ходить взад и вперед. Ее плечи ссутулены, и, ходя, она грызет ноготь большого пальца. Несколько раз она останавливается, открывает рот, затем передумывает и так ничего и не говорит.
– Да говори уже, – твердо прошу ее я.
Она поворачивается ко мне лицом:
– Что именно?
– То, что ты уже десять раз чуть было не сказала.
– Я… – Она мнется. – Я не хочу, чтобы у наших с тобой отношений было плохое начало.
Это смешно. Для меня общаться с Тессой – это все равно что перелистывать книгу и при этом понимать, что первые ее несколько глав я уже прочла. Так что речь скорее идет не о том, чтобы прочесть, а о том, чтобы вспомнить. Но страдальческое выражение, которое я вижу сейчас на ее лице, заставляет меня остановиться. Похоже, дело тут не только в книге, которую оставил для меня Лэтам.
Тесса подносит руку к своим волосам, туго накручивает на палец одну из кудряшек, дергает ее, уставясь в пространство, и морщится, словно не осознавая, что эту боль она причиняет себе сама. И тут до меня доходит, что являет собой это выражение на ее лице – она чувствует себя виноватой. Может, она знает больше, чем говорит?
Я выпрямляюсь:
– Тесса, что ты скрываешь?
Она прищуривается, лицо делается свирепым:
– Ничего я не скрываю. Я просто пытаюсь помешать тебе совершить глупость.
От того, как она смотрит на меня – так, будто я ей чужая и только что оскорбила ее, – у меня холодеет все внутри. Для нее я – никто. Девушка, с которой она познакомилась только вчера и которая уже просит ее что-то утаить. Не знаю, что хуже – с самого начала знать наверняка, что ты одинока, или же краешком глаза увидеть то, что могло бы