От распластанного на середине зала камня со следами жертвоприношений, въевшимися в его ледяное тело, шёл ненормальный холод. Он обнимал и настойчиво тянул заглянуть под жертвенник, словно захороненные под храмом останки зверя Ниберу просили непонятной помощи.
– Ты чего? – спросил, обернувшись, Тинар. Он спиной почувствовал напряжение.
– Такое ощущение, что этот ваш первозверь Ниберу ранен, – сказала Улия.
Грум вспомнил, как с Эль и теневиками впервые пришёл в храм несколько лет назад. Улия права: что-то здесь изменилось с тех пор. В самом храмовом воздухе появилось неуловимое дыхание разложения, безнадёжного ожидания конца. Больное и бесконечно уставшее ожидание.
– Это же он, этот ваш зверь, стонет? Так страдает…
– Голодный он, – хохотнул грум, пытаясь снять напряжение, чтобы успокоить девушку. – Вот и ослаб. Сейчас мы его подпитаем…
Тинар вытер пыльные ладони о штаны и направился ко входу, где уже затих, выбившись из сил, жертвенный заяц. Внезапный порыв ветра с непонятной лёгкостью распахнул тяжёлые входные двери, которые Тинар и Улия оставили неплотно прикрытыми. Одновременно с порывом ветра раздался оглушительный треск, словно стены мгновенно дали усадку. Заяц дёрнулся, используя свой последний шанс, и вдруг каким-то образом выскользнул из туго скрученных Тинаром верёвок. Он подпрыгнул, стукнулся лбом о стену и тут же вылетел в приоткрывшуюся дверь.
Грум остолбенело смотрел ему вслед, раскрыв в обиженном изумлении рот.
– Это… Это…
Он хватал воздух, всё ещё не веря в случившееся.
– Вот же… Как…
И наконец-то выдохнул:
– Как же я так… Вот растяпа! Наверное, узел неплотно затянул.
Грум наклонился над сброшенной зайцем верёвкой.
– Вроде, нормальная бечева. Может, подгрыз где? Нет, нигде даже не потёрлась. Целая. И узел остался. Крепкий.
Тинар зачем-то подёргал бечеву в разные стороны.
– Ну, как же он так… Как будто кто-то его вытащил из силка… Это плохо. Как же мы в гости без гостинца? Да ещё к такому…
Тинар посмотрел на жертвенный камень и оборвался на полуслове. Прямо посередине жертвенника прошла свежая трещина. Она вдруг ещё раз охнула, словно отмечая, что её наконец-то заметили, и чуть завибрировала, выпуская из своих недр желтовато-зелёный дым.
Улия взвизгнула и одним рывком оказалась около грума, судорожно прижимая к себе затаившегося в плаще Сёму. Тинар приготовился бежать от чего-то непонятного, но страшного, от затхлых запахов мертвечины, от когтистых лап чудовищ, от смертоносного дыма, выходящего из трещины и рассеивающегося по воздуху храма. Больше всего он боялся увидеть мёртвые глаза зверя Ниберу.