Однако ничего такого не произошло. Только, когда дым немного рассеялся, на поверхности камня отчётливо проявились свежие пятна. И они становились всё больше. Высохший камень сочился тёмной влагой изнутри, густые капли медленно покатились по его бокам.
– Он… плачет, – шепнула Улия.
– С чего ты это взяла? – грум пытался противостоять ужасу самым верным способом: преуменьшая степень опасности.
– Чувствую, – сказала она. – Просто знаю.
– И что его заставило лить эти слёзы? Неужели то, что этот треклятый заяц не захотел стать ужином? Кстати, зайца тоже можно понять…
Тинар всё-таки расцепил судорожно сжатые на своём предплечье пальцы Улии. Наверное, если бы грум был один, то непременно бы дал стрекача. Конечно, в тёмную степную ночь не помчался, залез бы в какой-нибудь тёмный угол и до утра затаился. Но присутствие девушки придало ему смелости. Он заставил себя сделать несколько шагов к камню. На полу под жертвенником уже натекли целые лужи. Приглядевшись, грум заметил, что тёмные пятна, скользящие с камня, собираются в искривлённые, неправильные для жидкости формы.
– Не смотри, – предложил Тинар. – Если тебе страшно, просто отвернись.
– Погоди-ка, – сказала Улия. – Он что? Рисует?
Тинар осторожно дотронулся указательным пальцем до гладкой поверхности жертвенника, быстро отдёрнул руку. Понюхал каплю, оставшуюся на подушечке, недоуменно потёр пальцами, растирая её между них.
–Улия, – сказал он странным голосом, – а ведь это кровь. Ну или что-то… очень на неё похожее.
Она кивнула издалека:
– Ты зачем руки куда ни попадя суёшь?
– Эксперимент, – важно ответил грум. – Для исследователя самое важное – опыт, полученный экспериментальным путём.
– С чего ты взял?
Тинар присел на корточки над изогнутыми свежими лужами, мерцающими в трепете живого света от настенных свечей.
– Об этом во всех грумовских свитках говорится. Я с детства только и зубрил: «движение – основа жизни», «действие – база достатка», «практика – устои развития». Мы не поймём, что происходит, пока не исследуем.
Он с таинственным видом воззрился на окровавленный, блестящий от влаги пол. Капли, стекая, всё ещё падали в лужи, но неестественный рисунок оставался неизменным. И непонятным.
– Тинар, – вдруг задумчиво сказала Улия. – Скажи, а слово «крах» в Таифе означает то же самое, что и в Тумале? Имеется в виду что-то катастрофически неприятное?