Постепенно дневной свет начал сгущаться, и он оказался в сыром полумраке перехода. Вот справа – ряд бабулек, торгующих всяким старым хламом. Здесь цветочница, гордо восседает среди ярких благоухающих букетов. Справа седой, обросший инвалид в коляске, сидит с протянутой в сухощавых трясущихся руках облезлой ушанкой. Рядышком женщина восточного вида с грудным ребенком на руках. Она уселась прямо на грязный бетонный пол, скрестив по-турецки ноги и протянув вперед ладонь для мелочи, и лепетала себе под нос что-то нерусское. Здесь, в подземном переходе, где было темно, сыро и несло мочой и бедностью, Марику почему-то стало легче. Люди в переходе не были похожи на тех, что пробегали в спешке мимо него там, наверху. В глазах постоянных обитателей перехода он увидел то же страдание, унижение и еще что-то, что роднило их с ним. Возможно, предположил Марик, и этим людьми пришлось пережить когда-то что-то такое, что оставило в их судьбе неизгладимый след и навсегда отпечаталось в их душах. Не зря говорят, глаза- зеркало души. А душа, получается, зеркало судьбы…
Вдруг он услышал какие – то волшебные звуки и стал прислушиваться. Его абсолютный слух уловил приятную, ласкающую слух лирическую мелодию. Она разливалась по тоннелю перехода, будто журчащий ручеек, наполняя свежестью мрачное подземелье. Он безошибочно узнал флейту. В музыкальной школе, которая в какой-то момент была его вторым домом, Марик часто слышал этот удивительный, чарующий звук. Он был открытым, простым, словно голос самой души. Его любимая скрипка пела по-другому. Она пела только в дуэте со смычком, если он соглашался на это. В скрипке путь от души к звуку был уже значительно дольше, значит, что-то в этом пути могло растеряться. А флейта – вздохнул, и слышно саму душу музыканта.
Он медленно шел на манящие звуки и вдруг заметил в самом конце перехода нечто, напоминающее видение. Марик приближался, и видение медленно обретало очертания хрупкой девочки. Она была в белом легком платье, ее длинные светлые волосы разливались по плечам, а у висков были подколоты кремовой розой. Марик остановился в оцепенении. Перед ним стоял ангел. Именно так в его представлении должен был выглядеть настоящий ангел. Ангел прекрасно управлялся с флейтой. Прохожие останавливались и, постояв немного, бросали в раскрытый футляр от инструмента монеты, а Ангел, не обращая на них никого внимания, продолжал играть и отдаваться всей душой музыке.