Марик заворожёно смотрел, как её длинные тонкие пальчики легко исполняли заученный танец на тонком стане послушного инструмента. Все в ней было противоположно грязной атмосфере душного перехода: и худенькая фигурка на длинных тоненьких ножках, и это воздушное кремовое платьице, и непонятно откуда залетевшая в эти края экзотическая флейта, плачущая по одинокому пастуху…
Марик сам не заметил, как забыл о своих мрачных мыслях и недавней драке. Что уж тут говорить, а ведь если б не эта драка, не попал бы он сегодня в переход и не встретил бы Лию.
Девочка закончила играть, с улыбкой посмотрела на Марика, улыбнулась и вдруг заливисто засмеялась. Марик понял над чем. Он стоял, открыв рот, застыв в ступоре – наверное, со стороны это выглядело нелепо. Покраснев, он смущенно улыбнулся в ответ, чувствуя себя идиотом, и от этого еще больше смущаясь.
Так они и познакомились. Он узнал, что она часто приходит тайком от родителей сюда с флейтой. Ей это нравилось. И дело оказалось не в карманных деньгах, которые она каждых раз уносила с собой после выступления. Здесь инструмент звучал совсем по-другому, не так как в стенах музыкальной школы или в собственной студии в городской квартире. А потом, как девочка, не избалованная вниманием родителей, которые с головой ушли в собственный бизнес, она нуждалась в зрителе. Тут она получала долю внимания и восхищения, которой ей так не хватало дома.
В оговоренный день Марик приходил на очередное выступление Лии и помогал ей своим молчаливым присутствием. Ему казалось, что он просто должен стоять рядом с ней, чтобы при случае защитить ее от каких-нибудь подонков, которых полно шатается по переходу.
Глава 4
О том, как Ангел из перехода становится новым другом Марика.
Сегодня издевательства Удальца ничуть не омрачали приподнятого настроения Марика, он знал, что встретится с ней. Марик будет стоять неподалеку и ждать, когда Лия устанет играть. Сегодня они сыграют вместе. За три года, которые Марик провел в детском доме, он ни разу не брал в руки скрипку. Она так и пылилась в черном кожаном футляре под кроватью. Он пару раз пытался сыграть на ней, но звук выходил душераздирающий, словно смычок резал на части его сердце. И он понимал, что дело тут не в канифоли… Но она ему была очень дорога. Скрипка – единственный предмет, который связывал его с воспоминаниями с той, прошлой жизнью.