Собака кивала: "Зачем тогда мне зубы?"
– Почуешь страх, – продолжала женщина, – Тогда рви веревки, лай, рычи, кусай, не оглядывайся – затем.
Зажили женщина и собака с соседями в мире. Никто никого не кусал. Не обижал и не обижался. Разве что чуточку, до первого дождя.
Вечерами женщина и собака выходили на крыльцо. Небо гасло. Неизвестность красивая и пугающая накрывала мир.
– Тебе страшно? – спрашивала собака на всякий случай.
– Немного, – женщина ежилась, кутаясь в пуховый платок, – Но ты же со мной?
Огромная мохнатая морда ложилась на острые колени и страхи разбегались.
"Вот для чего нужны зубы," – думала собака.
Одна женщина пошла в лес и упала в яму. Настолько глубокую, что солнце не дотягивалось до донышка.
В яме было холодно. Женщина звала, но люди думали, просто ветер гудит и однажды накрыли яму лежащей рядом глыбой.
Женщина кричала. Голос её отталкиваясь от камня, проходил по стенам, застревал в груди.
Женщина просила Бога, но казалось, даже небеса не слышали.
И она ползла, карабкаясь как паук вверх, цепляясь, что есть сил за промерзшую землю, толкая ладонями глухую шершавую глыбу.
Так прошла не одна вечность, но к вечеру женщина всегда была дома.
Голубые кружевные занавески танцевали на окне. Заходящее солнце целовало на ночь нежные полевые цветы. Мир засыпал как младенец сладко, не замечая тяжести камня, что никак не сдвинуть с места.
Утром женщина запирала дверь, уходила в лес, забиралась в яму и снова искала свой голос. Он где-то под камнем. Тихий, но все ещё зовёт: "Я здесь. Я здесь…".
Когда-нибудь я его найду.
Однажды по селению, что у леса запазухой пряталось, слух про зверя пополз.
Одни говорили много, будто сами видели. Другие молчали, да так, что иголки от неведомого галопом мчались по спинам и бывалых охотников.
А там, где следы людские со звериными встречались, судьба решала, по какой тропе им идти дальше.
Как-то пошла одна девушка по ягоды. Про зверя слыхала да больше, чем следовало. Всюду дыхание тяжкое чудилось. За кустом тени мерещились. Птицы тревожно крыльями будто хлопали. Ветки хрустели громче обычного. Закричала, бросилась куда глаза глядят в чащу лесную. Только туесок и нашли. Пустой.
Вскоре, другая в соседнюю деревню отправилась. Нехотя через лес с дитем на руках, а деваться некуда, всегда так ходили по тропинке, петляющей меж кривых сосен. Не боялись. Обернулась – посередь поляны гора растет, а глаза и не звериные вовсе. Охнула. Дитя крепче прижала.