Ученики уходили во взрослую жизнь, и она менялась. Здесь с короткой стрижкой, там с модной химической завивкой, тут с косой, а вон на том снимке – уже поседевшая, с привычным пучком на затылке.
Именинница вдруг всхлипнула, не справившись с нахлынувшими чувствами. Поспешно вытащила кружевной платочек и закрыла им глаза, не давая пролиться подкатившим слезам.
Как ни сопротивлялась Татьяна Сергеевна, а глухая тоска и глубокая печаль все же настигли ее. Она обернулась к зеркалу и, пристально посмотрела на себя, нынешнюю, семидесятилетнюю. Задумчиво помолчала, а потом, чуть прищурившись, сказала себе, будто подвела итог этому странному празднику:
– Что ж, Татьяна Сергеевна, с днем рождения тебя.
Сказала, словно сразу выплеснула все накопившееся в душе: и обиду, и тоску, и несбывшиеся надежды.
Вздохнула, подошла к старенькому проигрывателю, достала большую виниловую пластинку и, чуть наморщив лоб от напряжения, аккуратно опустила иглу на закрутившийся диск.
Раздалось громкое шипение, что-то заскрипело, треснуло, а потом по крохотной комнате полетел давно знакомый вальс. Тот самый, любимый, который поет о школе, который всегда гордо звучит на первой школьной линейке, под который прощаются с детством на выпускном балу. Гимн учителей и учеников. Мелодия встреч и расставаний.
Татьяна Сергеевна, прихрамывая, шагнула к окну. Что ж… Все когда-нибудь заканчивается. Урок, день, жизнь…
Ночь тихо опускалась на большой город. Засыпали соседи, родственники и ученики.
И только незабвенный «Школьный вальс» все кружился и кружился, отсчитывая свой вечный нескончаемый ритм…
Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три…
Машка мечтала стать балериной.
Когда ей едва исполнилось пять лет, она, слегка картавя, выдала маме, занятой лепкой вареников:
– Мамочка, ты хочешь воспитать балерину?
Мама, уронившая от неожиданности ложку, удивленно уставилась на дочь.
– Что-то я не поняла… Машенька, тебе нравится балет?
Машка, взмахнув ресницами, с удовольствием подтвердила ее догадку:
– Да. Нравится. Давно.
Отец, стоящий рядом, деликатно поинтересовался, прикусив губы, чтобы не расхохотаться:
– И как давно, если не секрет?
Дочь, не заметив подвоха, деловито изложила факты:
– Вот как только мама меня родила, так и нравится…
– Ага, – усмехнулся отец, – значит, в пеленках ты именно поэтому ногами дрыгала?