Когда она открыла дверь собственным ключом, мама уже ждала ее у порога.
–– Прости, – выдохнула Ив. Она закрыла дверь и прислонилась спиной к ее прохладной поверхности, а потом улыбнулась матери. Наверняка, Дон позвонил ей и сообщил о ее нелепом побеге. Ее щеки раскраснелись от бега, длинные темные волосы спутались, а безукоризненная форма растрепалась: галстук Ивонн развязала еще на школьных ступеньках. Она скинула рюкзак с плеча и тот с глухим стуком ударился об деревянный пол. Джен смотрела на нее, поджав губы. Девушка ожидала, что мама будет ругать ее за то, что она сбежала от Дональда, но вместо этого она подняла рюкзак, увенчанный логотипом люксового бренда, с пола, отряхнула от пыли коричневую кожу и положила на полку.
–– У меня кое-что есть для тебя, – Женевьева поцеловала ее в горячую щеку и старым, как сам мир, жестом смахнула с его лба испарину. К тому, что от дочери, которая, казалось, еще недавно пахла ее молоком, все чаще и чаще несло табаком, Джен уже привыкла. Она положила ладонь на ее щеку и улыбнулась, а затем вытащила из кармана домашнего платья три билета на самолет, пунктом назначения в которых значилась Ницца. Ивонн знала, что это значит: они летят к ее родителям в маленький приморский город, который назывался Сен-Максим.
–– Но разве мы не едем в Виргинию? – непритворно удивилась Ивонн.
–– Милая, ты окончила школу. Мы с отцом захотели сделать тебе подарок. Виргиния подождет. Тебе нужно набраться сил перед колледжем, отдохнуть, а не слушать старые дедовские истории. Только представь: морская вода, нежное солнце… Тебе понравится.
–– Ладно, но это ведь ненадолго? – в кухне Ивонн налила себе стакан воды и выпила половину, а потом еще немного.
–– Всего две недели, – Джен надела жаростойкую рукавицу и достала из духовки индейку, и у Ивонн в животе заурчало от запаха еды. Несмотря на то, что у нее была помощница по хозяйству, Джен любила готовить сама.
–– Хорошо, – согласилась она.
Кухня была просторной, светлой, в стиле современной классики, как и вся квартира. Массивная деревянная мебель белого цвета, темный паркетный пол и стены цвета слоновой кости. Посуда была чешской, мама купила ее, когда была в Чехии, еще до рождения Ивонн, она была белой, с каймой из голубых полевых цветов и серебристых узоров.
–– Слушай, я все хотела с тобой поговорить, – мать поставила на стол тарелки, столовые приборы, хлеб и пару бутылочек «Перье». – Ты ведь знаешь, что не обязана изучать архитектуру, как твой отец? И Колумбийский – не единственный вариант. У тебя много других талантов, милая.