– Ну, за сына твоего и супругу, знамо дело, поручусь… – дернув щекой, проговорил Иван Овчина.
– Хоть за это благодарствую… Только учти, князь, поручившись за безопасность супруги и сына, а меня обрекая на темницу и смерть неминучую, подумай, ты ведь закладываешь разрушительное орудие под престол московский… Ведь оставшиеся в живых княгиня Ефросинья Хованская и сын мой, князь Владимир Андреевич Старицкий после заключения меня в тюрьму и скорой гибели там меня навеки вечные не простят погибель отца государю, моему племяннику Ивану Васильевичу… И снова жди преступлений, новых злодеяний, отравлений и заговоров против государя, членов его семьи… Всего-то последних Рюриковичей из веточки великого князя Дмитрия Донского – победителя тата – раз, два и обчелся… И между ними одно зло, кем-то огнем раздуваемое, на радость врагов Руси… Не любим мы, князья русские, друг друга…
– Болью мне все, что ты мне рассказал, князь Андрей, отозвалось в сердце и душе… Страшной болью – и насчет стравливания и уничтожения последних Рюриковичей, и насчет Михаила Глинского, и насчет его племянницы, которая дороже мне собственной жизни… Может, ты и прав в своих подозрениях и обвинениях, только чего тебе в твоей Старице не сиделось, подался ты воду мутить… Скажи, хоть кто тебя подбил из Московских бояр… Скажешь, чтобы знать откуда угроза престолу исходит, про интриганов против великой княгини Елены, тогда и слово дам за тебя клятвенное…
– Дай подумать…
– Конечно дам… Неужто мне кровь русскую проливать охота…
– Тогда тебе придется одно слово клятвенное дать, что не сделаешь вреда тем боярам, которые меня подбили на выступление из Старицы… А другое клятвенное слово о безопасности моей семьи ты положишь на договорную грамоту… Сам знаешь, на Руси говорят: что написано пером, не вырубишь топором…
– Хорошо, князь Андрей…
– Вот, давай, брат Иван, все хорошенько обдумаем и составим наш договор, чтобы тебе было чем отчитаться перед великой княгиней Еленой и государем-племянником Иваном Васильевичем…
Князь Иван, подписав договор в местечке Тюхли, дал твердое княжеское клятвенное слово, что дороже митрополичьего, и прибыл в Москву со своим поручаемым Андреем Старицким, распустившим по такому случаю свои мятежные полки.
Но правительница Елена не утвердила договора своего фаворита и сделала публично перед боярской Думой конюшему Ивану Федоровичу Овчине-Телепневу-Оболенскому строгий жестокий выговор, зачем без ее приказания дал клятвенное слово князю Андрею Старицкому и поручился за безопасность его самого и семьи его…