Кошка внимательно следила за ней и нервно махала хвостом из стороны в сторону, выражая этим крайнее недовольство.
– Ты что, котят ни разу в жизни не видела?
– Нет…
Это было невероятным, но в её доме никогда не заводили никакой живности, даже аквариума с рыбками не было, и сейчас она искренне испытывала неизведанный в детстве восторг.
Стали собираться гости. Первыми пришли родственники, после подтянулись друзья, с девушками и без. Стало шумно, и Ляля почувствовала себя неуютно.
«Как-то всё некультурно», – с тоской думала она.
Но стоило ей взглянуть на Игоря, как все страхи и сомнения исчезали, и она вновь растворялась в своих новых приятных ощущениях.
Игорь тоже не сводил с неё грустных глаз. Всеми силами он сопротивлялся охватившему его чувству: только бы не влюбиться – ведь впереди разлука на два длинных года…
И мама Игоря, переживая, следила за ними и грустно вздыхала: «Ой, как же не вовремя пришла к ним любовь!»
А разве любовь спрашивает разрешения прийти? Двое встречаются, и вдруг совсем неожиданно, как будто по велению свыше, начинают биться в унисон сердца, и каждый принимает другого полностью, без остатка, в сердце и душу, и уже не помнит жизни до: без взгляда, вздоха, слова любимого, без тепла, запаха, объятия и ласки.
За столом произносили тосты, что-то вспоминали, смеялись. Игорь взял гитару, и они ещё долго пели.
– Давай сбежим, – вдруг предложила Ляля.
– Давай, – неожиданно согласился Игорь, – только я хочу сделать тебе подарок.
– Какой? – кокетливо спросила немного опьяневшая от шампанского девушка и, засмеявшись, подумала: «Что бы сейчас сказала мама, увидев меня?»
Они долго гуляли по ночному городу. Ещё дольше стояли у подъезда и целовались. Котёнок – подарок Игоря – спал во внутреннем кармане его широкой куртки. От счастья кружилась голова, и расстаться не хватало сил.
– Мне пора, – в который раз говорила она тихо, а он снова и снова неловко прижимал её к себе, боясь потревожить спящего котика.
3
Ляля осторожно открыла дверь в квартиру. Но это была излишняя конспирация. В прихожей, в ночном пеньюаре и бигуди, скрестив руки на груди, возвышаясь, словно памятник, стояла мать. Чуть в стороне, с недовольно-обречённым видом в мятой полосатой пижаме, широко зевая, пытался удержать равновесие сонный отец.
– Ну! – угрожающе упёрлась кулаками в пышные бока мать.