Саша оценивал Петра со своего пригорка. Он долго не мог разобраться, кто он такой этот небольшой, но ладно скроенный парень, сдержанный в проявлении эмоций в среде шумных челночных компаний. Подобная манера поведения была чужда привыкшему к панибратству Саше. Петр в отличие от него не имел привычки ничем бравировать и вообще как-то явно обозначать свое присутствие. Поначалу Саша даже решил, что тот не представляет собой, ничего достойного внимания. Но со временем отношение его к Петру переменилось. Устав от напускной разухабистости Саша находил отдых и приятную компанию в лице Петра. Познакомившись с ним поближе, он с удивлением заметил в нем интеллект и манеры, нечасто встречающиеся в разношерстной армии челноков. Кроме того, и это видимо послужило не последним фактором, склонившим Сашины симпатии в сторону Петра, – тот смог быстро и без лишнего шума сколотить приличные деньги без посторонней помощи. Ездил в Истанбул всегда один, четко разбирался в ситуации, да еще и владел парой иностранных языков. Держался Петр независимо, но в тоже время скромно. Его проницательность и осторожность порой коробили прямолинейного, хотя и привыкшего себя считать хитрецом Сашу. Всех перечисленных качеств у Петра было вдоволь. Они были настолько непривычны для Саши, что тот, даже искал объяснения им в темном происхождении Петра. По мнению Саши, русский мужик таким быть не может. Саша за глаза, а иногда и в глаза считал Петра нечто средним между евреем и армянином. Конечно, Петр не был не тем, не другим. В его, и вправду, как у большинства россиян, смешенной крови была изрядная доля запорожского казака, причерноморского грека, русского и еще бог знает чего. Петр, с годами, все меньше и меньше придавал значения этому факту. С определенностью он мог назвать себя только западником и поклонником итальянского ренессанса. Они были так непохожи, здоровый белобрысый Саня и небольшой чернявый Петр. Один грубоватый, порой наглый, другой вежливый даже дипломатичный. Единственно, что было общего, так это, наверное, их веселость и некая завуалированная сентиментальность. Несмотря на явный диссонанс натур, как иногда случается, они быстро и близко сошлись. Петр частенько заезжал к Саше домой, где они засиживались допоздна, беспокоя Марину. Они напивались в стамбульских кабаках, и Петру приходилось вытаскивать Сашу из закипающих потасовок. Петр мог припомнить моменты, как когда-то в самолете, надравшись, Саша декламировал стихи, ошалевшей от страха и удивления смешанной русско-турецкой публике. Саша был всегда готов помочь, если была нужда, тем же отвечал Петр.