И начальник твой, князь, то есть, брови насупил и кивает: мол, сам знаешь, что дальше. Ну, знаешь, естественно. Как ни знать, если даже Антип знает.
И за что? Тебе и так-то хреново. За то, что принёс это «хреново», а не «наши победили»? Ну, не ты же стяг сбросил и воеводу загубил… тьфу, зарубил. Нет бы, чарку предложил, а то и вместе хлопнули… чай, не чужие люди. А он – на плаху. А это больно, между прочим!
Мммм… к чему это всё? А, да… в общем, не за что было на него злиться. На доктора. А я злился. Стыдно.
А она была больна. Плохо… нехорошо, отвратительно больна. Лучше бы и не звонили.
Телефон снова завибрировал. СМС. Не обманул врач. Лекарство! Было лекарство! Она спасена!
Окрылённый этим, я бесшумно бросился собираться.
Насколько тихо можно собираться, когда единственный, кто тебя любит, забылся сном от тяжёлой болезни в соседней комнате, а тебе недалеко за тридцать? Чуть тише, чем если ты вытаскиваешь конфеты из шкафчика, стоя напротив открытой двери в родительскую спальню… и тебе недалеко до пяти.
Уже у самой двери я опомнился и осознал одну страшную вещь, просто ужасную, немыслимую вещь: а что, если она проснётся? В смысле проснётся, а меня не будет рядом. Ни в комнате, ни в квартире… вообще. Что? Что она подумает тогда? Что я её предал? Бросил? Абсурд. И всё же… и всё же лекарство – вот, что сейчас было по-настоящему важно!
Шелест ключа в скважине не разбудил её. Я точно знал – прислушивался около минуты, прильнув ухом к холодному стальному полотну двери. А потом бросился вниз, перепрыгивая через ступени, перемахивая целые пролёты. Ещё было время, она ещё поспит. А когда она проснётся, то я уже вернусь домой. Вернусь с лекарством.
Скучный тихий колодец двора. Пёстрая, сверкающая гирляндами улица. Что они празднуют? Как они могут праздновать, когда она больна? Тротуары гудят роями прохожих – к дороге не пробиться. А на дороге… боже… рычат, изредка ругаясь друг на друга автомобили. Сплошной… нет, не поток – какой поток, если никто никуда не движется. Поймать такси – немыслимо. И откуда они все взялись? В центре города. Под вечер. Тридцать первого декабря…
– Внучок, подсоби…
Это он мне? Это я «внучок»? И что за «подсоби»? Что за вычурный, странный, неуместный архаизм? Да ещё и посреди культурной столицы.
Красная шапка. Красная шуба. Красный нос. Почему нос красный? Совсем не холодно… тепло почти даже: снега нет совсем. Да и где вы видели снег в Петербурге в канун нового года?