Тегеллин шагнул вперёд и раздражённым голосом крикнул:
– Август, убей Корбулона! А эти! – Он ткнул пальцем в сторону окна, за которым был Капитолийский холм с храмом Юпитера Благого и Величайшего, место заседания сената. – Они мечтают о сумасшедшем императоре, вроде Клавдия, чтобы иметь власть. Они ударят тебе в спину, потому что ты сильный, Август. Убей Корбулона, Веспасиана Флавия, Фения Руфа, Сенеку, Петрония. Этот последний нагло смеётся над твоим пением. А все они поддерживают твою мать, Агриппину. Вспомни, как она хотела держать тебя под своей ногой. У своей мамочки научилась. Та тоже рвалась к власти, как одержимая, хотела расколоть империю!
– Между прочим, – мягко ответил Нерон, перебирая пальцами струны кифары, – Сенека, Петроний и Бурр помогли мне выбраться из-под ноги божественной матери. – Нерон милостиво улыбнулся Тегеллину и ласково добавил: – А что мне нужно, ты знаешь.
– Знаю, Август! – гаркнул префект и рассмеялся.
Нерон, покачиваясь и убыстряя свой шаг, направился на ипподром, где ежедневно стояли квадриги, готовые для скачек. Конюхи уже держали коней под уздцы, зная привычки императора.
– Тегеллин, бери левую, а ты, Патробий – правую. Я возьму среднюю, – торопливо сказал Нерон.
Он вихрем взлетел на пятачок квадриги, забыв снять с плеча кифару, уж так он жаждал насладиться стремительной скачкой.
Алчно поглядывая на четвёрку коней, которых с трудом удерживали на месте конюхи, волнуясь руками, Нерон быстро, привычно и умело, затянул конец вожжей на своём поясе, на голом теле, поднял над головой длинный кнут, ожидая удар гонга. И когда он прозвучал, а конюхи отскочили от квадриг, дикие кони с храпом бешено сорвались с места, взметнув из-под копыт комья земли, что хлёстко ударили по лицам возниц.
Нерон закрыл лицо левой рукой и услышал хохот Тегеллина. Префект именно в этот момент и обрушил удар кнутом на спины своей четвёрки коней и вырвался вперёд.
Кифара болталась на свободном ремне и мешала Нерону управлять квадригой. Он простонал, увидев, что и Патробий вырвался вперёд, а он, император, скакал третьим!
Ветер свистел в ушах Нерона, а сбоку от него трибуны превратились в сплошную тёмную полосу, в которой невозможно было различить людей и лавки. Под его широко расставленными ногами прыгала и скакала колесница с большими лёгкими колёсами. Устоять на ней было трудно, даже держась рукой за ограждение пятачка. Но тот спортсмен, который хватался рукой за железный прут, осмеивался публикой. Это было постыдным делом для возницы.