Входная дверь отцовского дома не заперта. Я так пьян, так
беззаботен и глуп, так слаб мозгом, отмирающим с каждым глотком всё
быстрее и быстрее. Минуя прихожую, оказываюсь на кухне, и мой
взгляд тут же прикалывает к себе записка. На обычной бумаге,
обычными чернилами из обычной шариковой ручки — такой, какой писали
во времена папиной юности. Изо всех сил стараясь сфокусировать
зрение, с трудом читаю, уже ставшую такой непривычной, пропись.
"Здесь скучно. А когда не скучно — то мерзко. Я буду там, где
понимают разницу между безродной клячей и старым добрым
другом".
— Что бы это могло значить, а? — раздаётся у меня из-за плеча. —
Как вы думаете, Игорь Александрович?
— Кто вы, мать вашу? — утробно гаркаю, даже не оборачиваясь на
голос. — И какого хрена вы тут делаете?
— Мы из военсудпола, — вполне спокойно отвечает незнакомец за
моей спиной, сразу проболтавшийся, что не один, либо просто
страдающий манией величия и именующий себя "на вы". — Вы не знаете,
где может быть ваш отец? У нас к нему есть вопросы...
— У вас есть — вы и ищите. И вообще, идите-ка вы нах...
Закончить фразу я не успеваю. Голову дёргает, в глазах плывёт, а
затем темнеет. Такого окончания этого дня, я, признаться, никак не
ожидал.
Я очнулся не по своей воле, а тогда, когда это понадобилось воле
чужой. Причём, привели меня в чувство старым, но вполне действенным
способом — сунули под нос пузырёк с нашатырным спиртом, коего, ещё
со времён СССР, полным-полно оставалось на складах. Придя в
сознание и через несколько секунд сфокусировав зрение, а также в
полной мере обретя иные чувства, я обнаружил, что сижу за столом,
развалившись в весьма удобном кресле. Напротив восседает немолодой
уже мужчина, на вид лет пятидесяти, с частой проседью в волосах и
бороде, выстриженной аккуратной эспаньолкой. Окинув взглядом
помещение, я понял, что это ничто иное, как рядовой участок
военсудпола, а если географически точнее — один из кабинетов для
допросов. Хотя, нет. Даже не допросов, а, скорее, расспросов. Ибо,
как ведутся допросы в военсудполе, я был наслышан. И, по рассказам,
удобными креслами и солнечными, даже в чём-то добродушными,
кабинетами там и не пахло.
— Доброе утро, — поприветствовал мужчина. — Как ваше
самочувствие?
— Какое на хрен утро?! — щурясь от яркого света просвистел я,
срываясь на кашель.