Несмотря на то, что мама моего друга никуда не делась, с нами он
проводил гораздо больше времени, чем с ней. Поначалу вдову это
смущало, а потом привыкла. Иногда мы даже гуляли все вместе или
ходили куда-нибудь. Помнится, как-то отец вывез нас на рыбалку.
Тогда ещё в водоёмах водилась рыба, а на воду можно было выйти на
лодке, не опасаясь, что в один прекрасный момент металл обшивки
истлеет. Точнее — его сожрут бактерии, изначально выпущенные в море
очищать его от разливов нефти, а потом сменившие свой рацион и
переставшие умирать через определённый, заданный генетиками,
срок.
Тогда Серёгина мать, бывшая натурой утонченной и чуждой обычным
мужским радостям двадцатого века, прокляла всё на свете. Её нежную
кожу комары искусали везде, куда только смогли дотянуться своими
хоботками-жалами. Нам тоже досталось, но мы не обращали на сей факт
такого внимания, ибо оно, целиком и полностью, было приковано к
дамской истерике. В общем, больше десяти лет мы жили, практически
одной большой семьёй. Несколько обособились друг от друга, лишь
когда я съехал с родительской квартиры. Произошло это, как только
устроился на первую работу и стал зарабатывать достаточно для того,
чтобы снимать личный угол, пусть даже живя впроголодь.
Потом моя мама уехала в Люксембург, и отец остался совсем один.
Несмотря на то, что с матерью он был уже давно в разводе, это не
мешало им приходить друг к другу в гости почти каждый день.
Само-собой, после её эмиграции визиты прекратились, и Сан Саныч
очень скучал по простому человеческому общению с близкими людьми.
Но мы с Серёгой его навещали. Бывало, приезжали в гости вместе,
бывало поочерёдно — то я, когда было время, то Серёга, когда
выдавался свободные денёк у него. Кому Сан Саныч был рад больше —
для меня до сих пор вопрос открытый. Хотя, это, конечно, ревность.
Пусть и не хочется этого признавать...
— Написал белеберду какую-то, что, мол, "пойду туда, где кони —
друзья..." или, что-то в этом роде...
— Действительно, бред, — соглашается Серёга. — Может пьяный
был?
— Не, это я пьяный был. А он, ты же знаешь, не пил почти... Тут
что-то другое.
— Может, — призывно кивает шеф на початую бутыль, — ещё
выпьем?
За полчаса, в разговорах, мы прикончили коньяк и, вместо своего
рабочего кабинета, который с самого утра грел Олег, давно мечтающий
меня подсидеть, я отправился домой. Точнее, в направлении дома. Так
как по дороге я неоднократно останавливался, заходил в бары. Думал,
пил, опять думал, хотя с каждой выпитой рюмкой это становилось всё
тяжелее. Тыча пальцем, то в одну позицию сенсорного меню, то в
другую, я всё прокручивал в голове бессмысленную фразу, начёрканную
отцом на листке бумаги. У меня, наконец, получилось вспомнить её
дословно. "Я буду там, где понимают разницу между безродной клячей
и старым добрым другом" — крутилось в затуманенных алкоголем
мозгах.