— Да уж… Слушай, — решаю, наконец перевести тему, — а может ещё
водки возьмём? Эта, вон, — трясу почти опустевшей бутылью, — уже
донышко показывает.
— Ну, а почему бы и нет? — с неожиданным энтузиазмом отзывается
Серёга. — На работу не проспим?
— Не знаю. Ты начальник — ты решай… — в ответ Сергей лишь махнул
на меня рукой.
Мы допили остатки, отщипнули ещё по кусочку хлебного мякиша и
отправились снова в, уже запомнившийся мне почти невидимыми
приметами, подъезд. Дверь чуть покосившаяся, справа от неё
штукатурка обвалилась в форме Южной Америки, ну и, конечно,
незадачливый, на первый взгляд, парень у входа, которому пришлось
снова заплатить. Что конкретно Сергей сунул ему в руку я так и не
увидел, но тот остался явно доволен.
Оказавшись в подъезде, вместо того, чтобы свернуть в первую
квартиру, с которой начиналась "кишка" нелегального рынка, мы
поднялись на второй этаж, и зашли в широкую стальную дверь, без
особых обозначений. Оглядевшись в новом для меня помещении, я с
удивлением отметил, что почти все перегородки между комнатами были
снесены заподлицо с полом, а потому квартира представляла из себя
одну большую студию. Левый дальний угол отгорожен барной стойкой,
самой настоящей, как и в обычных барах. За ней сидели всего два
человека, чуть поодаль друг от друга, явно пришедшие не вместе. По
другую сторону стойки суетился бармен — настоящий бармен,
протирающий стаканы и наливающий в них алкоголь, а не просто "друг
на час", развеивающий тоску и смурные мысли подвыпивших гостей.
Также в помещении имелось восемь продолговатых столов, на глаз — на
шесть человек каждый. Занято — ровно половина, остальные
пустели.
Сергей кивнул на тот, что был через один от нас, давая мне знак
занимать место, а сам направился делать заказ. Я уселся, ласково
провёл руками по столешнице. Она оказалась вовсе не липкой, как
обычно бывало в городских дешёвых тошниловках, через которые за
вечер проходит человек по пятьсот. Стол был довольно чистый,
простой, но вполне уютный.
На то, чтобы изучить всё не отвлекаясь — у меня не так много
времени. Мой товарищ возвращается, буквально через пару минут,
держа в одной руке семисотграммовую бутыль водки, а в другой две
простые стопки без ножек. Мне остаётся только достать из рюкзака
остатки буханки и выложить на стол. Только сейчас обращаю внимание
на то, что за время нашей посиделки во дворе, мы выпотрошили всю
мякоть, оставив лишь панцирь из хрустящей корочки, который,
впрочем, должен быть не менее вкусным, нежели внутренности
свежеиспечённого "кирпичика".