— Лиза, — коротко отвечает она, не сводя глаз с Лёши.
— А вы, я так полагаю, Игорь, инспектор из УИЦ? — перевёл Виктор
Семёныч, кажущийся безразличным, взгляд уже на меня.
— Так точно, — отрапортовал я.
— Ну, что же, можете сами убедиться — сын Елизаветы,
действительно, помещён в образовательное спецучреждение. Так что,
полагаю, она имеет право, на определённые льготы. Ну, конечно, на
ваше усмотрение, — сразу поправил он себя.
— Извините, — подняла на него глаза Лиза, едва сдерживая слёзы,
— а вы так и будете здесь стоять?
— Сожалею, но моё присутствие обязательно, — с показным
сочувствием разводит руками Виктор Семёныч. — Вообще-то, когда
проходят плановые встречи, мы оставляем наших воспитанников с
родителями и просто ждём за дверью. Но, у вас особый случай. Это
первое свидание. Внеплановое, хочу заметить! Так, что, по
инструкции, я должен быть рядом.
— Как ты, сынок? — едва дослушав отчеканенную речь, наконец,
обращается к сыну.
— Нормально, — отозвался парень, после секундной паузы и с
оглядкой на педагога.
— Ты хочешь домой?
— Я... — он замялся, потом потянулся к матери и прошептал в
самое ухо, — я хочу этого больше всего на свете...
Слёзы из глаз сына и его матери одновременно расчерчивать щеки
солёными струйками.
— Так! — строго гаркнул педагог. — Не шептаться! Это против
правил!
— Да пошёл ты, со своими правилами! — не выдерживаю я
внутреннего эмоционального давления, которое уже достаточно промяло
ту заглушку из цинизма и навязанных норм, что со временем
ввинчивают в каждое из живых сердец.
— Простите? — искренне удивился мужчина и непонимающе посмотрел
на меня.
— "Простите", — кривлюсь, словно полудурок. — Иди на хер,
говорю!
— А вы точно...
— Сочно, — перебиваю я его, очередной детской кривлякой и
въезжаю в ухо, со всего размаху, Серёгиным подарком, купленным на
нелегальном рынке. Виктор Семёныч почти беззвучно каркает,
отшатывается и валится на пол.
— Это что — пистолет? — опешил Лёша.
— "Это что — пистолет?" — продолжаю кривляться, видимо, из-за
натянутых до предела нервов. — Ну, чего стоите? — уже гаркнул я на
мамашу с сыном. — Ходу!
Я понял, что во мне несколько секунд назад что-то перещёлкнуло.
Совсем тихонько, еле слышно. Какой-то микроскопический тумблер в
моём сознании, который меняет ход всех мыслей и всю постулативность
суждений. С этим щелчком родился новый человек — человек
ненавидящий современное общество так же сильно, как и себе подобных
— позволивших создать худшее рабство из тех, которое только может
быть. Рабство, в котором рабы не понимают, что они рабы…