Через улицу, на скамейке напротив, глотая валидол, плакала мать, а рядом, безучастный к происходящему, сидел отец. Вокруг сновали соседки с ведрами, то и дело выливая воду на пепелище, что-то взволнованно кричали друг другу, причитая и охая.
– Мама, из дома что-нибудь вынести успели?
– Нет, дочка, только сумку с документами схватила, – продолжала лить слезы погорелица. – Я пока документы и деньги искала, балка рухнула на спину… Меня отец вытащил…
– Что случилось? Пожар отчего?
– Да разве поймешь… Боже мой, что теперь будет?
– А вещи Оксанкины?
– Ничего не спасли, доченька, ничегошеньки… – пуще прежнего зарыдала в голос Евдокия Петровна.
Подъехала громогласная пожарная машина, но, констатировав пепелище, уже не требовавшее тушения, удалилась на другой вызов.
Вскоре, расспросив сердобольных соседей, появился участковый милиционер и направился к скамейке, на которой приходили в себя Петриковы.
– Был дома кто-нибудь?
– Мать на огороде была, отец – в доме спал, а я – на работе…
– И что, не заметили, как все сгорело? – милиционер обернулся к заплаканной Евдокии Петровне.
– Я огурцы полола, собака забрехала, обернулась, а с хаты черный дым валит. Вбежала в дом, батька наш спал, вылила ведро воды на огонь, а пламя только сильней разгорелось. Николай начал задыхаться и кричать. В суматохе стала искать документы, сумку, деньги… Только нашла, а тут на меня балка свалилась, слава Богу, вытащил он меня, а так бы там и осталась… – сбивчиво пыталась описать пережитый ужас вмиг поседевшая женщина.
По испачканному ее лицу текли слезы, оставляя чистые бороздки, скатываясь на шею и чуть обгоревшую кофту.
– Хорошо еще, что все живы… У вас есть враги?
– Какие враги, товарищ милиционер? О чем вы? Почему сразу кругом врагов ищете? Имейте хоть каплю сострадания, у нас дом сгорел, нам некуда идти, мы понятия не имеем, где ночевать будем, где будет спать мой ребенок, а вы о каких-то врагах. Мой отец, Петриков Николай Николаевич, строил этот дом своими руками, а теперь…
– Не переживайте так, я вам, конечно, сочувствую, но, поймите, я просто делаю свою работу, проверяю поступившую информацию.
– Какую информацию? – опешила Марина.
– По характеру молниеносного распространения огня могу предположить, что это мог быть поджог. Что-нибудь необычное не заметили?
– Да какой поджог? Кому могло такое в голову прийти? – в голос зарыдала Евдокия Петровна, на что Николай Николаевич, по-прежнему безучастный ко всему происходящему, лишь молча дотронулся до ее плеча.