У Велинзона, кстати, всегда с собой была затертая бумага с печатью «Невских зорей», хотя, как понимаете, никакого отношения к этой конторе мы не имели. Но иногда для убедительности требовалось издалека продемонстрировать её какому-нибудь представителю дорогих гостей.
В общем, мы были «вольными хлебопашцами», таких в городе тоже было немало, налогов не платили, и, в теории, могли, наверное, стать объектом интереса ОБХСС, но повторюсь, слава богу, ни тогда, ни потом со мной такого не случилось.
Я учился на первом курсе, студенческая жизнь кипела и проходила в основном в гулянках по общагам и другим интересным местам. Появилось много новых друзей-приятелей, и я, поскольку к тому времени уже кое-как освоил гитару и мог что-то под неё спеть, с удовольствием выступал в компаниях, стараясь привлечь внимание к своей неординарной личности. Надо сказать, что в этой области было достаточно серьёзное соперничество, каждый второй что-нибудь мог набренчать, но за мной всё-таки уже был какой-никакой опыт публичных выступлений, и, соответственно, я имел некоторый успех, хотя, скорее всего мне просто так хотелось думать.
К лету я собрался в стройотряд в Коми АССР, брать меня, правда, туда не хотели, ибо не было ещё вашему рассказчику на тот момент заветных 18 лет. Странно было бы, если бы нет, но как-то удалось уломать тех, от кого это зависело, меня взяли и даже определили бригадиром. Сыграло роль, наверное, то, что я нормально учился и был старостой группы, коим, кстати, меня назначили по неведомым мне причинам в самом начале первого курса.
В числе других обормотов…, верней нет, не так. В числе других молодых строителей коммунизма мы под звуки оркестра погрузились в эшелон на Московском вокзале и помчали с песнями на северо-восток, разбрасывая из окон пустые бутылки, окурки и прочие продукты своей жизнедеятельности.
По приезде на место, небольшой поселок под Ухтой, мы разместились в полу-бараке на очень крутом берегу речки, видимо, тоже Ухты, и устроили привальную. Ещё перед поездкой командир предупредил всех, что в отряде строжайший сухой закон, и к нарушителям будут применяться самые жёсткие меры, вплоть до отправки на родину с соответствующей бумагой в деканат, что вообще-то говоря, равнялось бы отчислению. Это не помешало, правда, отдельным бойцам впоследствии постоянно нарушать распорядок и периодически терять моральный облик, что, впрочем, не влияло на их плановые показатели и производительность труда.