– Не за что…
– Уверена, для нее это было лучше, чем мое присутствие. В конце концов, ты была для нее как любимая дочь, она часто упоминала об этом в своих имейлах.
«Служи и оправдывайся, – мрачно подумала Карли. – Мишель научилась брать тебя за глотку».
– Я не собираюсь извиняться за то, что заботилась об умирающей, – огрызнулась она. – Искажай как тебе нравится, я знаю, что случилось. Если это так тебя волнует, надо было приехать домой. Или вообще не уезжать. Конечно, тебе не пришлось бы сбегать и записываться в армию, если бы ты не трахнулась с моим женихом за два дня до нашей свадьбы. С учетом того, что ты была подружкой невесты, это стало некоторым шоком для всех нас.
– Особенно для тебя, – фыркнула Мишель. – Ты знала, что он за тип и что сделал. Почему ты вышла за него?
– Я была беременна. Без особого выбора. Мне не хотелось стать матерью-одиночкой. – Она невесело засмеялась. – Хотя это не слишком помогло.
Она подошла к прилавку и повернулась к Мишель. Стоять с ней рядом не хотелось.
– Но я не понимаю одного. Ты даже не извинилась передо мной за то, что трахнулась с ним. Даже не извинилась. А еще считалась моей подругой.
– Ты тоже.
– А что я сделала?
Мишель смерила ее долгим взглядом.
– Ничего, пожалуй, не считая твоей избирательной памяти.
Она явно за что-то злилась на нее, но Карли не могла понять за что. Ее саму предали два человека, которым она так доверяла. И теперь бывшая подруга говорит о какой-то избирательной памяти.
– Мне жаль, что моя мать лгала тебе насчет отеля.
Карли открыла рот, потом закрыла.
– Ладно, что уж теперь, – осторожно пробормотала она, не уверенная, что это не провокация.
– Я серьезно. Отель никогда ей не принадлежал, а она тебя обманывала, чтобы держать при себе. Нас с тобой это не удивляет, но все-таки так делать нехорошо.
– Спасибо.
Мишель кивнула.
– Он оставил его тебе в доверительном управлении? – спросила Карли.
– До моих двадцати пяти. Бренда фактически стала тогда хозяйкой. Лучше бы он сам остался, – сказала она, глядя на потолок. – Он не дал мне выбора.
Карли хотела напомнить, что в те же месяцы сама потеряла мать с такими же ужасными последствиями, но не стала портить их очень хрупкое перемирие.
– Я останусь, – сказала она Мишель. – И с радостью подпишу контракт.
– На два года?
Это было намного больше, чем она ожидала. Проработают ли они вместе два года? Она сомневалась. Но готова была попробовать.