– Что мне делать? Как выбраться отсюда? Помоги мне вернуться к Максу! – вопрошала она мудреца.
– Помощь придёт. Верь, – ответил он. – И, береги мой подарок.
– Я сберегу! – крикнула Катя.
– Что ты собралась беречь? – проворчал над самым ухом, голос Лариски. – Вставай давай. Уже пять. Нам пора на место силы, воздать хвалу солнцу и его богам.
«Страшный сон – продолжение!» – подумала Катя, силясь открыть глаза.
– Вставай давай! – не унималась хозяйка. – Ну, надо же, уснула в одежде. Юбка, теперь, не бойсь, как из жопы, вся помятая будет. А, уж про рубаху, вообще, молчу!
– Да, поглажу я её. Только не орите с самого утра. Голова раскалывается! – ответила девушка на поток обвинений.
– Да, и чем же ты собралась гладить? – нависла над ней тётка. – Утюга то у меня нет.
– А, утюг вы тоже к зомбоящику приурочили? – усмехнулась Катя, опустив ноги на пол и сев.
– Поговори мне тут. Вот пожалуюсь на тебя председателю – запрёт он тебя в сарайке на заимке, – оговорилась в пылу Лариска, и поджав губу, поспешила выйти дома.
«Так, она в курсе!» – с ужасом поняла Катя.
– Ну, ты где там?! – крикнула с террасы хозяйка дома.
– Да, иду я, иду!
По дороге до истуканов, Катя, то и дело отвечала на приветствие сельчан. Шествующие по центральной аллее с факелами в руках, разгоняя утреннюю тьму леса, они представали перед ней с пугающими гримасами. Свет, исходящий от горящих головёшек, падая сверху вниз, касаясь лба и скул, обделял своим вниманием глаза и впалые щёки, превращая обряд в марш живых мертвецов.
«Им бы ещё черные накидки с капюшонами», – усмехнулась Катя. На ум пришли фильмы «Таинственный лес», «Код да Винчи», «Дети кукурузы». Последний, был, в самое яблочко, поскольку, из-за пригорка с местом силы начиналось кукурузное поле.
Выстроившись в круг на поляне, огороженной деревянными божками, поселенцы, все как один, развернулись на лево, в сторону востока, и застыли в ожидании.
Катя, которой разрешено было фотографировать обряд восхваления светила, наблюдала за процессом со стороны, что не мешало ей любоваться, происходящими на небесном холсте метаморфозами: сперва малиновый цвет вытеснил синеву, становясь всё ярче и насыщенней, постепенно перевоплощаясь в оранжевый. И, вот на горизонте, окрашенном в жёлтый цвет заиграла белая вспышка, вызвав у толпы зевак восторженный ропот.