Снег попадал к щиколоткам, а Фима вовсе принялась словно заяц, прыгать по застругам. Воющая метель покрывала темные ресницы, высоко поднимающего ноги мальчика, снежинками, заставляя его прикрыв глаза, шагать к цели. Маленькими пальчиками, он несколько раз проверил щеколду, дернув дверь на себя, от чего та только сильнее осела. Калитка, больше напоминающая забор в саду, по размеру приходилась чуть ниже плеча Яши, от того, вдали с трудом, через пургу, можно было разглядеть ухабы, по которым ездили люди в повозках, та дорога, на которой ребята провожали маму в очередное путешествие. Внутри будто клещами сцепило, заставляя его вернуться в тот день, когда Мария Федоровна последний раз, в лучших одеждах, прощалась с детьми, а после, с приподнятым настроением, просила ямщика вести ее в город. Сын свято верил ее словам о чудесном Казимире Ивановиче, который обеспечит богатое будущее, но никак не мог дождаться этого момента, а уж тем более с болезненной горечью переносил отсутствие родного человека. Недолго разглядывая слезами покрытое место, его отрезвил резкий лай собаки, которая словно ветер, решила вернуться к дому. Опешив, мальчик лишь вздохнул, но не спеша, все так же с трудом перетаскивая на себе тяжелые валенки, направился за ней. Волнения отнюдь не было, лишь удивление, покрытое пылью догадок о причине несуразного поведения Фимы. В голову приходили только мысли о том, что сестра проснулась, и испугавшись остаться одна, начала бродить по дому, звать Яшу, а собака приняла ее за чужака.
Несколько раздраженный мальчик подошел ко входу в сени, переступив порог коего, хотел тут же успокоить любимицу, но его взгляду предстало нечто. От увиденного, кровь в жилах застыла, заставляя остолбенев, наблюдать за ситуацией. Истошный лай пронизывал до дрожи тело маленького ребенка, страх застыл на лице, а руки беспомощно тряслись. Собака лаяла, надрывая голос, рычала, показывая зубы, стоя аккурат огромному существу, чудовищу, отдаленно напоминающего мужчину в бурке. Он, почти два метра ростом, не обращал внимания на Яшу, копался в ящичках над потолком, что висели рядом с входной дверью, за ней ж, буквально в нескольких метрах, сладко спит Ида. Это, бесспорно, напрягало, но тело отказывалось принимать какие-либо действия и говорить.