И муж сестры Елены Клитемнестры.
От сватовства он ждал особых перемен,
Для брата не желал иной невесты.
Но Тиндарей, услышав речь такую,
Не рад был столь спасительной развязке,
Он много жил и знал всю суть людскую,
Кого-то одного не выбрать без опаски,
Чтоб остальные в гневе не восстали.
Допустим, им был избран, Менелай,
Но как другие первенство б отдали,
Не поднялся бы тут же злобный лай
И жениха бы тотчас разорвали,
А вместе с ним врагом объявлен тесть,
И это все желал бы он едва ли,
К чему тот брак, несущий гнев и месть?
Вот, если бы нашелся некто мудрый,
Кто мог бы обуздать такой раздор.
Царя Микен вопрос столь трудный
Смутил, но все ж ответ был скор.
На ум пришел сначала царь Эвбейский,
Но слишком прямодушен Паламед,
О Диамеде вспомнил вождь ахейский,
Тот справедлив, но в хитрости совет.
«Есть посреди известнейших гостей
Желающих стать новым твоим зятем,
Царь острова Итаки Одиссей,
Не силой, а умом он так блистатен.
Он хитростью похож на Автолика,
То дед его родной, кого Гермес17 учил,
Так клятвы составлять свои безлико,
Чтоб, не нарушив их, порвать, хватило сил.
И лучше бы тебе спросить его совета
Не пожалев на то любых твоих даров,
Уверен – не уйдешь ты без ответа,
Он успокоит тех, кому ты дал свой кров».
Закончив эту речь, ушел Агамемнон,
А Тиндарей устал от слишком тяжких дум,
Недолго размышлял, и погрузился в сон
И не мешал ему гостей привычный шум.
2
Дрова в камине яростно трещали
И двое у огня вели свой разговор.
Весь двор уснул – беседе не мешали,
Не стоит выносить из дома этот сор.
«О мудрости твоей, о, сын, Лаэрта,
Достигла слава Спарты берегов,
Она одна нетленна и бессмертна,
И ей одной не страшен бег веков.
И если б от меня зависел брак известный,
Увидеть бы хотел я зятем лишь тебя,
Но дочь моя, хоть видом и прелестна,
Не славы ждет, а блага бытия».
Так издале́ка начал свои мысли
Пред Одиссеем царь спартанский излагать,
Но в воздухе слова льстеца повисли,
Когда Итаки царь, позволил их прервать.
«О, если мог бы, дать совет тебе, учтивый,
То мужем лучшим для Елены был бы брат
Царя Микенского – сей выбор справедливый,
И разве б сам ты, Менелаю не был рад?
Готов был породниться сам с тобою,
Но счастью друга я мешать не стану,
И нужно, чтоб к согласию со мною
Пришли все те, кто получили рану».
«О, да», – вздохнул властитель обреченно,
«Их гнева и боюсь больше всего», –