– Я кофе сварила. Отвратный, – все так же не двигаясь, сообщает мне девушка.
– Отлично. Ничто так не бодрит, как отвратительный завтрак. Почему до сих пор лежишь? Ехать часа два, не меньше, – стараясь не наступить на ее барахло, аккуратно пробираюсь к шкафу. Выуживаю из глубин своего гардероба строгую персиковую рубашку, и бегло глянув на улицу, заменяю приготовленные брюки на юбку-карандаш. Надеюсь, в этом я буду выглядеть достаточно солидно, чтобы, наконец, обзавестись заветной записью в трудовой.
– У меня ритуал. Открываю чакры, освобождаю голову от всего дурного и повторяю текст. Не занимай ванную.
– Как скажешь, – ухмыляюсь такому наглому захвату моей жилплощади, и торопливо оставляю ее наедине со своими переживания.
Протираю ладонью запотевшее зеркало и придирчиво оцениваю смотрящую на меня девушку. Серые глаза, смуглая от загара кожа, мокрые волосы, небрежно заброшенные за спину, доходящие мне до лопаток, губы, прямой аккуратный нос – все как у всех. Превращение гадкого утенка в белый лебедь – выдумки детских авторов. Не стала я роковой обольстительной, перешагнув через черту совершеннолетия. Просто научилась работать с тем, чем наградила меня природа. Четыре года назад дала себе обещание сделать все, что от меня потребуется, чтобы окружающие перестали видеть во мне неразумное дитя, и по сей день продолжаю бороться с собственным отражением.
– Я буду держать за тебя кулачки, – крепко обняв взволнованную Петрову у подъезда, бросаю ей на прощание.
– И я! Срази этого большого босса своим интеллектом, – Таня бегло целует меня в щеку и быстро прыгает в такси, прижимая к груди внушительную сумку со всем необходимым для выхода на сцену.
Волнуется, и даже не пытается этого скрывать, прекрасно зная, что рядом со мной ей претворяться не нужно. Сколько раз я подставляла ей своей плечо, после очередного провала и сколько раз твердила, что на небосклоне еще обязательно зажжется звезда с ее именем? Ведь человеку нужно, чтобы в него кто-то верил, так почему бы не мне вселять в нее эту уверенность? Тем более что и сама я не раз изливала душу, устроив щеку на ее внушительном бюсте. Отказ Игоря Громова, который так долго напоминал о себе ноющей болью за грудиной, бессонные ночи перед сессиями, нервная дрожь на защите… Если и есть что-то, что навеки останется незыблемым, то это наша дружба – крепкая, нерушимая и проверенная годами.