– Дай мне знать, какое довольствие тебе от меня понадобится, когда поразмыслишь об этом. Дела на заводе идут не так, как раньше, но средств всегда хватит, чтобы поддержать тебя в достатке, – сказал он.
Она там же и тогда же оговорила две сотни в год. Больше она не возьмет, да и то лишь до тех пор, пока ни будет обезпечивать себя сама.
– Хочу доказать самой себе, – пояснила она, – что в состоянии зарабатывать на жизнь самостоятельно. Я выхожу на публичные торги. Если я ни на что не пригодна, если не смогу позаботиться даже об одной бедной женщине, то вернусь и попрошу тебя меня содержать.
Она сидела на подлокотнике его кресла и, смеясь, привлекла к себе его голову и прижала.
– Если же справлюсь, если окажусь достаточно сильной, чтобы самостоятельно сразиться с миром и победить, это будет означать, что я достаточно сильна и умна, чтобы помогать другим.
– Я буду ждать тебя в конце пути, когда понадоблюсь тебе, – ответил он, и они поцеловались.
А на следующее утро она вернулась к прежней жизни.
Вступление Джоан в лондонскую журналистику было организовано в комнатах Мэдж Синглтон. «Явление красы народу» – фраза, которой Флора Лессинг назвала это событие. Флора Лессинг, известная среди подружек как Флосси, оказалась той девушкой, которая случайно наткнулась на объяснение влияния Джоан. Внешне она была типичной Флаффи Раффлс16, с детскими невинными глазками и «непокорными кудряшками», столь обожаемыми автором «Семейного вестника». Поначалу они являлись результатом привычки поздно вставать и, соответственно, выполнять все туалетные операции в спешке. Однако когда выяснилось, что для её профессии они представляют рыночную ценность, кудряшки стали культивироваться прилежно. Редакторы старого порядка высмеяли саму мысль о том, что она может им чем-то пригодиться, когда за два года до этого, благодаря сочетанию наглости и терпения, Флосси протиснулась в их святилище, отечески потрепали по руке, обычно лишённой перчатки, и велели возвращаться домой, где бы её холил и лелеял какой-нибудь честный и достойный молодой человек.
Первым предугадал её перспективы Карлтон из «Ежедневной рассылки». Скользнув скорым взглядом по шеренге понурых мужчин и женщин, выстроившихся вдоль стены темного коридора при входе, он выделил её. И щелчком пальцев подал сигнал следовать за ним. Шествуя перед ней к себе в комнату, он указал на стул и оставил её сидеть там три четверти часа, пока вёл дебаты с вереницей подчинённых, управляющих и редакторов отделов, которые входили и выходили один за другим, очевидно в заранее оговорённом порядке. Все они тараторили, ни единым словом не отклоняясь от темы, отчего у неё создалось впечатление, что их речи были также заранее отрепетированы.