– Вам это не понадобится. Вы новенький и не знакомы с нашими правилами. Мы всегда рисуем с натуры: с одногруппников или предметов. И по традиции, новенького мы рисуем обнаженным. – расслабив все лицевые мышцы, не моргая, объявил сотрудник госпиталя.
– Простите… но я отказываюсь. – не понимая правильно ли он расслышал вопрос, оторопев, возразил Вячеслав Владимирович.
– Как вы можете быть таким стеснительным эгоистом. Здесь мы ничего не скрываем друг от друга, ведь наши физические оболочки отличаются скудным набором параметров и составлены из одинаковых частей. Жизнь, которую душа художника вкладывает в картину – вот индивидуальность, и каждый пришедший должен доказать свою открытость искусству. Чтобы открыть разум для изменений, надо забыть всё стесняющее вашу душу, раскрыть перед всеми её часть. Сложные рельефы человеческого тела развивают навыки живописи, а она развивает мозг. Неужели из-за своих комплексов вы отберёте у нас возможность совершенствования, а сами, не сможете раздеть скованную сущность.
– Это не мой эгоизм…
– Тогда просим на постамент. – парень показал на белый квадрат.
Ошеломлённый внезапным заявлением, Вячеслав Владимирович смотрел в блестящие глаза юноши, прикрытые образовавшимися складками нижнего века, подмигивающими в правый угол. Проследовав за ними, учёный заметил только что бушевавшую троицу, хищно и злобно посматривающую в его сторону.
Представляя последствия отказа, Вячеслав Владимирович исполнил традицию. Стараясь не смотреть на собравшихся, в числе которых была одна женщина, стоя на тумбе, с самого начала он чувствовал чей-то неотрывный взгляд из конца комнаты, выделявшийся своей обособленностью от расположения точек начала других. Собравшись мельком взглянуть на этого наблюдателя, Вячеслав Владимирович, увидев кем тот был, продолжил смотреть только в угол комнаты. Пётр Семёнович сосредоточенно всматривался в ноги бывшего преподавателя и, не поднимаясь выше, переносил взгляд только на холст и нижние конечности учёного.
Через час Вячеслав Владимирович смог ощутить прохладу, коснувшейся его кожи одежды. Улыбаясь, около выхода, его встретил, как услышал мужчина, учитель изобразительного искусства.
– Вот видите, а вы стеснялись. – сказал он громко, обнимая Вячеслава Владимировича. И шёпотом добавил. – Никогда не смей указывать мне, что делать.